— Учусь.

— В МГИМО?

— Откуда вы знаете?

— Факультет международной журналистики?

— Да откуда вы знаете-то?!

— Что-то подсказало мне, что иначе просто и быть не может!

Виктория недоверчиво посмотрела на него сквозь сигаретныйдым.

—Да вам, наверное, сказал кто-нибудь. Или вы меня потелевизору видели. Видели, да?

— А вас показывают по телевизору?

— Ну да, — сказала она совершенно спокойно, — конечно. Насвсех показывают. Есть такая передача — «Светский раут». Наверняка вы видели! Иеще на третьем канале молодежный проект, про студентов, меня туда тоже частоприглашают. Ну, признайтесь, видели, да?

Последняя программа, которую Олег Петрович видел потелевизору, была посвящена обзору мировых фондовых рынков и состояла издиаграмм, индексов, стрелок и разноцветных треугольников. В ней не было нислова о светской жизни и про студентов тоже речь не шла. Тем не менее Олегуставился на Викторию — губки коралл, щечки пион, зубы жемчуг, посмотреть естьна что — и как бы вспомнил.

— Вы правы! — заключил он, откинулся на спинку стула исложил большие руки на полосе, которая проходила поперек его живота. — Точно! Явидел вас по телевизору.

— Ну конечно, — опять спокойно согласилась Виктория. — А вычем занимаетесь? Оценкой разного старья?

— Да… пожалуй, — согласился Олег Петрович. — Пожалуй,оценкой.

Она красиво затянулась и посмотрела в окно.

— И вам это интересно?

— Было бы неинтересно, я бы не занимался.

— Это вы по своим антикварным делам в Париж летаете?

— Да по разным делам я летаю в Париж, — сказал ОлегПетрович, любуясь ее профилем, очерченным солнцем.

А что?.. Может, поиграем в декаданс? Закрутим студенческийроманчик? Но за столиком в любимой кафешке разреши поцеловать тебя в щечку!..Будем ходить в кино и в клубы — Олег Петрович терпеть не мог клубы и никогда вних не ходил, — пить «Манхэттен», курить коричневые пахитоски, тусоваться смажорами, слушать странные сентенции модных фотографов, скучные сентенциимодных писателей и вовсе невразумительные сентенции модных светских львов ильвиц постпубертатного возраста. Мажоры, а также львы и львицы чуть более старшеговозраста тусуются в других местах. В других, но очень похожих.

Ну что?.. Играем?.. Или скучно?

К сорока годам Олег Петрович понял совершенно отчетливо, чтоскука — это не отсутствие веселья, а полное отсутствие какого бы то ни былосмысла.

Как там у нас со смыслом?.. Есть или нет? Кажется, вовсеникакого смысла ни в чем этом нету!

— Ужасно не люблю холод, — говорила между тем Виктория, —просто какой-то ужас, а не климат! Ну что нам стоило поселиться где-нибудь наСредиземноморье, а не здесь?

— Нам — это кому? — уточнил Олег Петрович.

— Ну, славянским племенам, кому же еще! — воскликнула хорошообразованная Виктория. — Почему именно здесь, где зима девять месяцев в году?

— Вы вполне можете переселиться на Средиземноморье, аплемена покамест останутся на прежнем месте. Раз уж они все равно поселилисьименно здесь.

— Нет, ну у нас, конечно, есть дом в Ницце, но я же учусь!Хотя мама мне все время твердит, что такие морозы очень вредны для кожи. Онаговорит, что от любых морозов можно преждевременно состариться. Она считает,что нужно перевестись в любой университет, в Париж или в Лондон. Или в Рим нахудой конец, но мама считает, что там плохое образование.

— А вы что же?

— А я не хочу. Здесь друзья, папа, ну и вообще — интересно.А там скука такая!

— А как же преждевременная старость?

Виктория взглянула на него подозрительно, как давеча вантикварной лавке.

— Смеетесь?

Олег кивнул.

Он все не мог решить, как ему быть с романом. Хорошенькая,молоденькая, губки, глазки, щечки, каблучки — это все плюсы. Мама, папа, МГИМО,куча времени впустую — это минусы.

Хотя что он теряет?..

Она все что-то стрекотала про маму, по Ниццу, про климат,про институт, а он уже совсем не слушал, и время его поджимало — впереди ещевпавший в трагический пафос Василий Дмитриевич и гораздо более важная встреча,которую он не мог отменить и на которую не мог опоздать.

Итак, нужно решаться. Ну?..

И он решился.

— А где ваша машина? — перебив ее на полуслове, спросил ОлегПетрович.

Она пожала плечами. Она все время пожимала плечами, онзаметил.

— А… меня привез папин водитель.

— И бросил здесь одну?! — изумился Олег Петрович. —Практически на произвол судьбы?! А вдруг вас похитят страшные лесныеразбойники? Во главе со своей атаманшей?

Она чуть забеспокоилась, и это было видно.

— Какие же тут… лесные разбойники?

— Я вас подвезу.

— Спасибо, не нужно. Я поймаю машину.

Он не стал возражать. Он твердо знал, что, когда она увидитего автомобиль, моментально согласится на все, не только на то, чтобы он ееподвез!..

Как хорошо, что я это понимаю, вдруг подумал он с некоторойиронией в свой адрес.

Мой автомобиль производит на девушек гораздо более сильное инеизгладимое впечатление, чем я сам, и в этом нет ничего ужасного, это нехорошо и не плохо, это просто правила игры, а играть можно по любым правилам,самое главное — их знать!..

Олег помахал рукой официантке, чтобы принесла счет. Тасделала вид, что не заметила. Она вообще на них сердилась, особенно на Викторию— из-за ее шубы, каблучков, щечек и всего остального. Официантка быланеопределенного возраста и замученная, поэтому на Викторию сердилась, а Олегапрезирала — такой взрослый, лысый дяденька, а туда же, за красоткамиухлестывает!.. Нет бы дома сидеть и какую-нибудь работу работать! Развелось вастаких, которые в середине дня по кофейням шастают!..

Олег Петрович потащился за счетом самостоятельно, а барышняу него за спиной моментально прошмыгнула в дверцу, на которой была нарисованадевочка в юбочке. Она хоть и светская львица, и по телевизору ее показывают, нопо малолетству еще не знает, как сбегать в туалет так, чтобы остаться в глазахмалознакомого мужчины трепетной ромашкой и нежной фиалкой.

Он заплатил, пристроил под куртку свою драгоценную икону,подхватил с вешалки шубку, пахнущую духами и хорошо выделанным мехом, посмотрелв окно на Гену и кивнул.