– Просто стараюсь быть в курсе дела, – твердо сказал Райдер, выдержав проницательный взгляд гостя. Более того, ответил ему столь же многозначительной усмешкой. – Ну что ж, проходите, пожалуйста, дорогой друг. Сейчас немного рановато, но все же осмелюсь предложить вам сигару и рюмку первоклассного коньяку.

– А я был уверен, что такие прекрасные вещи давно уже вышли из обихода в этом ужасном мире, – заметил Пенрод, направляясь к предложенному Райдером стулу.

Когда сигары задымились, они посмотрели друг на друга сквозь кристально чистые бокалы с коньяком.

– Примите мои поздравления с фантастически быстрым прибытием из Каира, – сказал Райдер.

– Откровенно говоря, сейчас мне хотелось бы направляться в его сторону.

– Да, Хартум вряд ли можно назвать курортом с источниками минеральных вод, – согласился Райдер.

Они пригубили коньяку и перешли к спокойному деловому разговору, все еще присматриваясь друг к другу. Райдер хорошо знал Пенрода и его репутацию, поэтому не открыл для себя ничего нового. А капитан, в свою очередь, быстро убедился, что все сведения об этом человеке оказались довольно точными. Райдер действительно оказался крепким орешком – с живым умом, быстрым взглядом и энергичным характером. Кроме того, он был по-своему красив со своими грубоватыми манерами. Ничего удивительного, что симпатичная мисс Бенбрук не устояла перед его очарованием. Вопрос в том, насколько глубоко она увязла в своей страсти к этому человеку. Было бы крайне любопытно проверить ее чувства лицом к лицу, так сказать. Пенрод сдержанно улыбнулся, умело маскируя стальной блеск в глазах. Он любил подобные поединки, проверяя остроту своего ума и способность парировать любой удар, тем более имея на кону такой замечательный приз. Но дело было не только в этом. Отношения мисс Бенбрук и Райдера Кортни привносили некую новизну в то острое чувство, которое он уже испытал к ней раньше. Ее внешняя холодность была явно обманчивой, словно корочка льда, скрывающая прозрачную воду, в которую так приятно погрузиться. Он сам удивился этой неожиданно точной метафоре.

– Вы только что упомянули пропавшую дурру, – вернулся Пенрод к прерванной теме.

– В этих поставках у меня был свой коммерческий интерес, – кивнул Райдер. – Груз когда-то принадлежал мне. И стоило немалых денег доставить его сюда через несколько сотен миль вниз по реке, но Китаец Гордон наложил на него свою руку, можно даже сказать, просто украл груз в ту самую минуту, когда я благополучно доставил его в Хартум. – Он умолк, подчеркивая тем самым несправедливость совершенного.

– Разумеется, вы понятия не имеете, что произошло с вашим грузом, когда он перешел в другие руки? – деликатно осведомился Пенрод.

– Я пытался навести справки, – откровенно признался Райдер и добавил, что по его просьбе Башит потратил несколько недель, чтобы проследить за грузом, но так ничего и не выяснил. Даже в самых глубоких подвалах древних зданий и в непроходимых трущобах Хартума невозможно укрыть от посторонних глаз пять тысяч ардебов зерна.

– Мне бы хотелось более детально ознакомиться с результатами этого расследования.

Райдер посмотрел на кончик сигары с нескрываемым разочарованием. Отсутствие влаги в африканской пустыне иссушило листья табака, и они горели, как летняя трава.

– Вы, случайно, не слышали, что этот добрый генерал готов предложить вознаграждение тому, кто поможет вернуть пропавшее зерно? – спросил он после непродолжительной паузы. – Одному Господу Богу известно, что это не такая уж большая сумма по сравнению с первоначальными затратами. Всего шесть шиллингов за мешок!

– Генерал Гордон ничего не говорил мне о вознаграждении, – покачал головой Пенрод. – Но я могу предложить ему такую сделку. Полагаю, что вознаграждение в шесть шиллингов за мешок поможет нам получить более подробную информацию о пропавшем зерне, не так ли?

– Не думаю, – усмехнулся Райдер. – Однако полагаю, что двенадцать шиллингов непременно дадут хороший результат.

– Я поговорю с ним при первой же возможности, – пообещал Пенрод. – Хотя лично мне это кажется пустой затеей.

– Как, впрочем, и все его предыдущие обещания, – согласился с ним Райдер. – Однако всем хорошо известно, что хедив предоставил в его распоряжение почти двести тысяч фунтов из казны Каира. Знаете, несколько золотых соверенов могут запеть лучше, чем все лесные канарейки вместе взятые.

– Вы весьма поэтично выразили свои чувства, сэр, – ответил Пенрод.

Ребекка сидела в своем тайном убежище в дальнем углу оружейной башни консульства, укрывшись за массивным корпусом древней пушки весом не менее сотни фунтов. Это была реликвия чудовищных размеров, которая никогда не стреляла в девятнадцатом веке и вряд ли выстрелит в будущем. Она укрылась темной шерстяной накидкой и с удовлетворением думала, что здесь ее не найдут даже непоседливые близнецы.

Девушка посмотрела на ночное небо и по расположению созвездия Южный Крест на пустынном горизонте поняла, что уже далеко за полночь. Однако сна не было и в помине. В течение одного дня вся ее жизнь перевернулась вверх тормашками, нарушив свой привычный ход. Порой она ощущала себя дикой птицей, попавшей в силки и бьющейся израненными в кровь крыльями. Ей казалось, что она вновь и вновь падает на дно свой клетки, но поднимаясь и дрожа всем телом, упрямо бросается на металлические прутья. И все ее попытки вырваться на волю обречены на провал.

Она не понимала, что с ней происходит и почему ее одолевают такие странные чувства. Все казалось совершенно бессмысленным. Мысли вновь и вновь возвращались в то раннее утро, когда она отправилась в еженедельный обход дома, убедившись, что сестры встали, умылись и оделись. Войдя в голубую комнату для гостей, она обнаружила, что на широкой постели кто-то лежит. Ее почему-то не предупредили, что в осажденный город приедут гости, а Хартум не то место, где могли оказаться случайные посетители. А значит, она должна была немедленно покинуть гостевую комнату и поднять тревогу, но почему-то не сделала этого. Напротив, решила подойти поближе и посмотреть, кто там лежит. Ребекка до сих пор не могла понять, как решилась на такой отчаянный поступок. Не успела она толком разглядеть человека под тонкой простыней, как тот вдруг вскочил и набросился на нее с кинжалом, словно леопард на свою добычу с ветви высокого дерева. В мгновение ока ее прижал к полу совершенно голый мужчина с длинным ножом в руке.

То и дело возвращаясь к подробностям этого ужасного момента, она закрывала лицо руками. Правда, она не в первый раз видела обнаженное мужское тело. В шестнадцать лет родители повезли ее по столичным городам Европы, и они с матерью отправились посмотреть на «Давида» Микеланджело. Ребекку потрясла невыразимая красота знаменитой статуи, но холодный белый мрамор не пробудил в ее юной душе сильных эмоций. Она спокойно делилась впечатлениями со своей матерью, не покрываясь краской стыда.

Мать всегда считала себя эмансипированной женщиной. В то время Ребекке казалось, что это означает лишь курение в будуаре турецких сигарет и откровенное обсуждение особенностей мужской анатомии и функционального назначения отдельных органов. Лишь после ее драматического самоубийства она поняла истинное значение этого слова. Во время похорон в Каире Ребекка случайно подслушала разговор женщин, которые шепотом обсуждали, что Сара Бенбрук наставляла рога своему мужу Дэвиду намного чаще, чем готовила ему завтрак. Ребекка знала, что мать никогда не готовила мужу завтрак, и насторожилась. Она нашла словарь в библиотеке отца и посмотрела там значение слова «рогоносец». Конечно, ей понадобилось немало труда, чтобы осознать истинное положение вещей, но дойдя наконец до сути, она решила, что никогда не станет такой же эмансипированной, как ее мать. Она знала, что всю жизнь будет верной и преданной женой своего мужа.