Так было решено оставить Ксеничку в Лозанне на год. Всю обратную дорогу мама молчала, от расспросов отмахивалась. Только на вопросы, как это Маргерит двадцать шесть лет, а она на старую деву не походит и не замужем, Нелл – двадцать три, а мать с ней говорит так, будто она ещё девочка, Юлия Александровна ответила:

– За границей в семнадцать лет, как у нас, замуж не выходят. Многие девушки работают и копят деньги на приданое. А у Нелл уже есть жених.

На горах прожили ещё с неделю. Мама ежедневно гуляла с Ксеничкой, ходили в Сепэ и к Латинскому мосту. Как-то зашли в лавку, и мама долго о чём-то спорила с лавочником, вертела в руках коробочку из толстого стекла с грубым рельефом. Ксеничка зевала по сторонам. Наконец мама махнула рукой и отошла от прилавка с огорчённым видом. Около стеклянной коробочки лежали две толстенные плитки дешёвого шоколада.

– Зачем тебе эта коробочка?

– В том-то и дело, что без той уродливой маслёнки он шоколада не продаёт! Я хотела привезти в Полтаву шоколад детям хозяйки, но с маслёнкой очень дорого. Шкуру готовы с приезжающих содрать!

Ксеничка подумала: «Это мне она хочет купить шоколад, потому что оставляет меня одну, а денег у мамы ведь мало. Значит, она меня любит…» И так ей стало хорошо на душе, хотя было и тревожно – разлука висела над головой. С одной стороны, любопытно и возвращаться в Полтаву не хочется. С другой стороны, чужие люди, какое-то непонятное лечение, одна не то что в чужом городе – в чужой стране! Дедушка и бабушка в счёт не шли. Если бы они жили в Лозанне, Ксеничке только хуже было бы – ходить к ним и видеть их равнодушные лица. Лёля? Сестра для него почти ничего не значит…

Накануне отъезда, вечером, прощались с бабушкой и дедушкой. Александр Александрович подал внучке руку, она сделала реверанс. Расставания мамы и отца с Лёлей Ксеничка не видела. Втроём заняли ландо, потом по уже знакомой дороге ехали поездом в Лозанну. Отец был с Ксеничкой ласков, и ей было жаль его. Чувствовалось, как он рад, что отбыл швейцарскую ссылку, как бодрится. Простился он с дочерью тепло. Напомнил, что она теряет год учёбы, поэтому должна хорошенько заниматься сама – учебники пришлют. Потом вручил Ксеничке целую пачку «открытых писем», где его красивым мелким почерком был написан русский адрес, и потребовал, чтобы каждое воскресенье она отправляла одну открытку.

И вот Ксеничка идёт с мамой по Лозанне навстречу неизвестному будущему. Её вещи в небольшом чемоданчике несёт мама. Улица Флеретт очень близко от вокзала, а дом находится рядом с полосой отчуждения. С крыльца видна насыпь, телеграфные провода, вот с шумом пробегает поезд… Торопиться нет надобности, поезд на Базель уходит вечером, но Юлия Александровна спешит, видимо, хочет сократить волнующий момент. Торопливо даёт какие-то инструкции хозяйке, а мадам Лакомб улыбается заученной улыбкой:

– Не беспокойтесь, она будет чувствовать себя как дома. Пишите, всё выполним.

Мама растерянно смотрит на Ксеничку:

– Надо присесть на дорожку.

Лакомбы в недоумении: им неизвестен этот русский обычай.

– Ключ от чемодана чуть не забыла! – Мама вручает Ксеничке маленький ключик, крестит её, целует и убегает так быстро, что дочь не успевает опомниться.

Ушла! Что же теперь будет? Но вот ласковая и твёрдая рука Маргерит берёт девочку за плечо.

– Пойдём, я тебе покажу озеро.

– Женевское? – сквозь слёзы бормочет Ксеничка.

– Это женевцы его так зовут. Лозаннцы – патриоты. Мы называем его Леман. – Она уже увела Ксеничку на улицу. – Пляж недалеко. Слава богу, пока ещё нет набережной, но, конечно, со временем сделают, и тогда конец этой красоте.

– А почему вилла зовётся «Роза Ивановна»?

Маргерит рассмеялась:

– Роза Ивановна – владелица дома, она живёт в третьем этаже. Была гувернанткой в России, скопила денег на приданое и вышла замуж. Потом купила этот дом. Она говорит, что Розой Ивановной её звали в России. Препротивная личность! Ты в сад не ходи. По контракту разрешается в нём гулять, но мы стараемся иметь поменьше дел с хозяйкой и с веранды не спускаемся.

Ксеничка не сразу заметила, как вместо тротуара они перешли на узкую тропинку. По обе стороны росли высокие деревья, и девочка с радостью узнала грецкие орехи, как в Полтаве у Гординских. Только здесь их было много – домов не видно!

– А это какие деревья?

– Каштаны.

На земле валялось множество бугристых лакированных каштанов. Ксеничка хотела рассмотреть поближе и подняла один, но Маргерит тут же схватила её за руку:

– Что ты делаешь? Разве можно брать чужое? – На лице её был испуг.

– Я только посмотреть.

– Нельзя, нельзя! У этих деревьев есть хозяева. Что, если бы они увидели! Хоть один орех возьмёшь – всё равно что воровство.

Ксеничку очень задело, что её могут заподозрить в воровстве, она даже собиралась всплакнуть, но Маргерит быстро перевела разговор на другое. Стала рассказывать, что они не швейцарцы, а французы, из Дижона. Мама – англичанка, но по-английски они не хотели учиться и почти ничего не знают. Отец был сперва учителем, потом они открыли пансион и жили очень хорошо. Она и Нелл младшие сестры, а ещё есть три старших и брат. Берта и Луиза вышли замуж за немцев, Берта – за дипломата, она очень красива, посмотришь потом на её фотопортрет в столовой. Муж её очень богат, а детей у них нет, Берта слишком красива (этого Ксеничка не поняла). Сейчас они уехали из Берлина на острова Самоа – это немецкая колония в Тихом океане, мужа Берты туда назначили уполномоченным. Природа и климат там замечательные, но очень скучно. Недавно Берта писала, что они сделали приём в честь местного царька и он после каждого блюда страшно икал. Берта удивилась и встревожилась, но ей объяснили, что таким образом дикари выражают свою благодарность и удовольствие. А Луиза познакомилась со своим мужем в Берлине, когда приехала в гости к сестре. Он объяснился ей в парке – Маргерит сказала какое-то некрасивое название вроде «Бисдорф», – и потому они назвали так своего сына.

– Как? Именем парка?

– Ну что ж такого. Назвать можно как угодно. У него есть и христианское имя. Вот у меня, например, пять имён – Маргерит-Фанни-Луиза-Мария-Христина.

– А третья ваша сестра?

– Да, Сесиль! Очень хорошая и хорошенькая. Она живёт в Пайерне – это маленький город не очень далеко отсюда. Её муж – пастор, у них двое детей.

Маргерит замолчала. Они уже подходили к вилле «Роза Ивановна», так и не посмотрев озера.

Нелл встретила их восклицанием:

– Как вы долго! Представь себе, только вы ушли, вернулась мама девочки. Она забыла связку с ключами. Мы просили её подождать, но она сказала, что муж себя не слишком хорошо чувствует, она очень торопится и не хочет расстраивать девочку.

Ксеничка, конечно, огорчилась. Мама была тут, а она её не видела! Стало опять страшно. Подали ужин, а потом мадам сказала, что девочка, должно быть, очень устала и ей надо скорее спать.