круглосуточный читальный зал.

– Договорились. – И он повесил трубку.

Я позвонил Гансу, предложив тот же план, что и Гастону.

Снова я погрузился в раздумья: все сильнее меня беспокоило молчание Алисы. Эмоции несколько схлынули, и я начал думать. Если она не позвонит сегодня вечером, придется объявлять ее в розыск, и пусть надо мной потешается все полицейское управление – плевать. И пускай Алиса потом уволится и перестанет со мной разговаривать: я просто скину с сердца камень. Сейчас и так вокруг творится Хиус знает что.

Теперь, глядя на «черные запятые» ворон над крышами, я перехватил звонок.

– Тетя Заг, ты тута или тама? – раздался голос Диего.

– Один, что ли? – спросил я.

– Один, как Зодиак на Куполе, – тон Сантаны был, как ни странно, серьезен, – по поводу твоего запроса про Мерил Рейчел Хантер. Была такая девушка, но умерла два года назад. Данных о родителях нет: выросла в приюте для девочек «Сироты Каталины», спроси лучше там…

– Это где угол Мэдисон и южной Биггл? – уточнил я.

– Да, там, где въезд к овощной базе, – Диего закурил, судя по звукам, – только направо у забора.

– Понял, спасибо, – я смотрел на мельтешащие на лобовом стекле дворники, – сегодня в девять в круглосуточном читальном зале АрНаТа.

– Договорились. – И он отключился.

Времени до девяти у меня было прилично: ну я и решил сгонять в приют. Не знаю почему – я старался скрыть от всех то, что это меня интересует. Я же не понимаю, чего я ищу? Да и не так-то далеко это от офиса. Заодно заскочу – может, Алиса заходила?

И я двинул на юг.

Здание приюта для девочек «Сироты Каталины» снаружи производило неожиданное впечатление: вместо старого, как я его помнил еще давно, пыльного особняка я увидел достаточно современный трехэтажный дом, облицованный модными пластиковыми панелями.

Я даже из любопытства прошелся вдоль фасада, где меня и поджидало разочарование – сквозь редкие щели облицовки виднелись между ломтями утеплителя стены того же самого старого особняка.

Войдя внутрь, я увидел, что в небольшом холле при входе сверкает полуновый дорогой кафель, и стоят современные электрические напольные светильники.

– Что вам угодно? – спросила женщина в грязном синем халате, которая закидывала чистые полотенца на вешалки возле ряда умывальников при входе в коридор.

– Здравствуйте, – кивнул я и, решив не тратить лишнего времени, вынул «волшебную бумажку», – специальный агент Моррисон.

– О! – вырвалось у нее. – Я сейчас позову госпожу директрису…

– Спасибо… – Я попытался устроиться на деревянном стуле, больше напоминающем трон, только для карликов.

Воняло хлоркой и пригоревшей картошкой. Почему-то никаких воспитанниц приюта не было видно – хотя откуда-то приглушенно доносилось хоровое пение. Слова разобрать было сложно, но, кажется, читали нараспев Библию. Наверное, шли занятия.

Затем меня пригласили в кабинет директрисы, больше походящий на обычную жилую комнату: секретер, этажерка с папками, но при этом обеденный стол, платяной шкаф и даже кровать с балдахином в углу – уменьшенная копия моего офиса.

– Мерил Рейчел Хантер, – кивнула сухощавая блондинка лет сорока пяти, – да, помню такую, она погибла в автокатастрофе. Точнее, на тротуаре – ее сбил автомобиль… Жалко было до слез, совсем девочка…

Она опустила мрачный взгляд на стол. Косметики на ней не было совсем, отчего вытянутое лицо с массивной челюстью немного напоминало лошадиное. Да и пластика движений – угловатая, ближе к мужской.

Директрису звали Каталина Лаго́рда.

Сначала она наотрез отказалась мне выдать любую информацию о воспитанниках приюта. Опять помогла «грамота» Зеленского.

– Когда это произошло? – спросил как можно более равнодушно.

– Около двух лет назад, весной, – ответила она. – Я запомнила, потому что у нас была в это время крупная реорганизация и ремонт.

– Угу… – многозначительно промычал я, – реорганизация связана с ремонтом?

– Ну да, – она удивленно вскинула брови, – мы выиграли государственный тендер Купола: власти сочли, что нашему приюту необходима помощь спонсоров.

– И кто эти благородные меценаты? – Я вынул из кармана блокнот и карандаш.

– Если вам так интересно, – кажется, она немного растерялась, – это фонд госпиталя Шпигеля и «Белмарт корпорейтед»… Вот за счет их финансовой помощи мы и облагородили наш замечательный приют. Мы живем здесь как одна большая семья…

– И теперь в вашей семье появились богатые родственники, – не выдержал я.

– Зачем вы так, агент Моррисон, – она посмотрела с такой укоризной, с которой, наверное, смотрит на провинившихся воспитанниц, – это же брошенные дети. И богатые родственники нам очень нужны.

– Не спорю, – кивнул я, – но я слышал, что ваши воспитанницы работают.

– Тут нет ничего странного, – она невозмутимо покачала головой, – взрослые девушки не должны сидеть без дела. Они должны овладевать профессиями…

– Прачек, продавщиц и уборщиц? – так же невозмутимо спросил я.

– Агент Морри…

В этот момент в дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, дверь открылась.

– Кэти, милая, ты уже тут? Я соскучилась… – раздался высокий девичий голос с жеманными интонациями. – Ой, извиняюсь!

– Мисс Гренджер! Закройте дверь с другой стороны! Я разговариваю! Про ваше поведение мы еще поговорим! – моментально позеленев от гнева, гаркнула директриса.

Дверь захлопнулась.

– Простите, агент Моррисон, – повернулась она ко мне, – некоторые наши воспитанницы совершенно невоспитанны! Можно убрать девочку с улицы, но улицу из девочки – не всегда.

– Да-а-а, понимаю, – задумчиво протянул я, – в больших семьях так часто бывает. Но вернемся к Мерил Рейчел Хантер. Можете рассказать мне честно: какой она была?

– Разве это интересно для такого важного человека, как вы? – искренне удивилась миссис Лагорда. – К тому же она уже умерла, зачем ворошить прошлое несчастной девушки?

– Ее имя связано с одним человеком, имя которого я назвать не могу по долгу службы, – деликатно сказал я полную правду.

– А-а-а, – протянула Каталина многозначительно, – тайна следствия, понимаю.

– Почему вы назвали ее несчастной девушкой? – вернул я ее на важную тему. – Мисс Хантер жива, и вы это знаете…

Она как-то вся напряглась, и на костлявых скулах ее шевельнулись желваки: все выдавало напряженную работу мысли – может, внутреннюю борьбу.

– Агент Моррисон, – наконец произнесла она, сняв очки и протирая их ажурной салфеткой, – вы работаете в интересах Купола, а у меня тоже государственная лицензия, и я тоже подписываю всякие документы о неразглашении. Это все же серьезное заведение – сиротский приют. Многие люди хотят спрятать, стереть свое прошлое. И многие из этих людей влиятельны настолько, что могут не только лишить меня лицензии, но и испортить мою жизнь полностью – понимаете? Возможно, даже и отнять ее…

– Простите, я понимаю, – согласился я, – но мне нужно хотя бы взглянуть на любую ее фотографию. Только посмотреть – и все.

– Хорошо, – она тяжело вздохнула, встала из-за стола, подошла к этажерке, перебрала несколько папок, затем вынула одну и, немного в ней порывшись, достала картонный четырехугольник фото.

– Вот. – Она не бросила фото на стол, но как-то резко и угловато ее положила.

Фото было