Его лунообразное обезьянье лицо появилось из-под саккоса, и он улыбнулся.

— Нам предстоит крещение, — ответил каноник. — Сегодня Фред и Гарри должны повторить путь Ювентина и Максимина. Мы будем их крестить! Сегодня я должен научиться их различать.

— А мы будем крестными отцами, — одновременно сказали мистер Прийор и мистер Талмейдж.

— Все мы, — добавил Астон Тирролд. — Этой парочке необходимо духовное руководство.

Каноник поцеловал вышитый крест на бело-золотой шелковой столе[80]и аккуратно опустил ее себе на шею.

— Вот почему мальчики так одеты. Я надеюсь, вы понимаете, что они в купальных костюмах вовсе не ради развлечения. Это было бы извращением.

Меня позабавили его слова.

— У вас есть купель? — спросил я.

— У нас есть ведерко для шампанского, — заявил из своего угла Беллотти.

— Вот видите, — радостно сказал каноник. — Господь обеспечил нас всем необходимым. Сожалею, что вы не можете остаться, искренне сожалею. Приходите в следующем месяце, двадцать второго. Мы встречаемся в последний вторник. Это будет празднование дня святой Маргариты Кортонской. У нас всегда бывает нечто особенное в ее честь. Она подвергалась суровым испытаниям, вы же знаете.

Оскар при помощи мальчиков надел перчатки и пальто, взял трость и прошел по комнате, осторожно ступая между свечами и винными кубками, чтобы за руку попрощаться с членами клуба.

— Благодарю вас, — говорил он каждому. — Да благословит вас Бог. — Он кивнул Беллотти и обнял каноника, который обмакнул палец в вино и начертал крест у него на лбу.

— Идемте, Роберт, — Оскар взял меня за руку и направил в сторону двери. — Не следует мешать нашим друзьям, им пора начинать службу. Сегодня у них особенный день. — Он посмотрел на двух мальчиков, которые стояли рядом с нами. — Не беспокойтесь, джентльмены, я о вас не забуду. Я пришлю вам подарки на крещение. Обычно принято дарить ложечки, но я предпочитаю портсигары, если вы не против, с гравировкой. Один для Фреда, другой для Гарри. Вы сами решите, кому какой достанется.

К этому моменту все в комнате, кроме Беллотти, встали, чтобы попрощаться с нами.

— Еще раз благодарю вас за помощь, — сказал Оскар, положив ладонь на ручку двери. — И спасибо за то, что вспоминаете Билли с таким сочувствием и любовью. Быть может, что-то осталось недосказанным?

Когда Оскар открыл дверь, в комнату ворвался холодный воздух, и все свечи одновременно замерцали. Астон Апторп, старший из Астонов, тот, на котором был берет художника, отчетливо проговорил:

— Я думаю, мальчик был влюблен.

— Влюблен? — повторил Оскар.

— Да, впервые в жизни. Но не в меня.

— Нам действительно нужно успеть на поезд? — спросил я, когда миссис О’Киф закрыла за нами дверь дома номер двадцать два на Литтл-Колледж-стрит, и нам пришлось некоторое время привыкать к ослепительному свету дня.

Было немногим больше половины второго, небо затянули тучи, воздух пропитал едкий туман, который частенько опускался на районы поблизости от реки, но по контрасту с комнатой, озаренной лишь мерцающими свечами, улица казалась слишком ярко освещенной.

— Нет, — ответил Оскар, доставая платок, чтобы высморкаться. — Не сегодня. Уже слишком поздно. Завтра я занят, должен присутствовать на репетиции новой пьесы, которую ставит мистер Ирвинг в «Лицеуме». Я жду этого с огромным нетерпением. Но в четверг, Роберт, если вы свободны, нам и в самом деле нужно будет успеть на поезд. Первым делом мы съездим в Бродстэрс и постараемся отыскать О’Доннела — трезвого, если получится. И мы еще раз поговорим с миссис Вуд. Такова наша программа на послезавтра. А сейчас, друг мой, раз уж мы оказались здесь, давайте попытаемся восстановить последние шаги несчастного Билли Вуда. Думаю, нам сюда.

Он указал тростью на противоположную сторону улицы и решительно сошел на пустую проезжую часть. Оскару тогда исполнилось тридцать пять, но мне он казался старше своих лет. Он был крупным мужчиной, можно даже сказать тучным, и плохо переносил физические нагрузки. Он регулярно повторял, что жалеет об исчезновении паланкинов. Если ему приходилось двигаться, он делал это неохотно со скоростью черепахи, а не зайца. Однако в то утро на безлюдных улочках Вестминстера его походка стала пружинистой и энергичной, чего я не замечал прежде.

Он прочитал мои мысли.

— Да, Роберт, — сказал Оскар, положив руку мне на плечо, когда мы переходили вымощенную булыжником улицу, — мы повторяем последние шаги несчастного Билли Вуда, однако у меня превосходное настроение. Меня возбуждает нечто большее, чем дешевое шампанское Беллотти. Мой разум ненавидит стагнацию, я презираю рутину обычного существования. Игра началась, и сердце бьется быстрее. Я возбужден, потому что трагедия рождает азарт и толкает меня вперед. Нас вдохновляет Еврипид, Плавту же это не дано.

Он помедлил посреди дороги и повернулся назад, чтобы посмотреть на окно второго этажа дома, который мы только что покинули. Тяжелая штора была частично отодвинута, и мы увидели глядящего на нас Астона Апторпа в его дурацком берете. Он поднял руку и помахал нам. Оскар ему ответил.

— Бедняга, как он любил Билли Вуда! Неразделенная любовь старика вызывает жалость, вы согласны? Надеюсь, мы избежим такой грустной участи.

Неожиданный цокот копыт прервал его сентиментальные размышления. Повозка угольщика свернула на улицу и покатила в нашу сторону. Оскар схватил меня за руку, и мы поспешили к противоположному тротуару.

— Итак, Роберт, юноша выходит из дома, и, по словам Апторпа — нашего единственного свидетеля, — поворачивает налево и перебегает улицу. Он не медлит, чтобы решить, куда идти. Он знает. У него на два часа назначена встреча, но он ничего о ней не говорит до тех пор, пока не бьют часы. Почему? Потому что он знает: нужное ему место близко. Он доходит до угла, поворачивает направо… потом снова направо… и вот, он уже пришел. — Я обнаружил, что мы стоим на Каули-стрит. — Дорога заняла у нас с вами не более двух минут. Шестнадцатилетний юноша легко пробежит это расстояние за тридцать секунд. Таким образом, Билли был с друзьями в доме номер двадцать два на Литтл-Колледж-стрит, но уже через несколько мгновений оказался здесь, на ступеньках дома номер двадцать три по Каули-стрит. Почему? Почему именно в тот день? Зачем? Кто его ждал?

— Как раз это нам известно, — заметил я. — Билли Вуд собирался встретиться со своим дядей, Эдвардом О’Доннелом.

— Нет, Роберт, исключено; такая версия не имеет ни малейшего смысла. О’Доннел — скотина и пьяница, и никто не станет бежать на встречу с ним, скорее, Билли мог бежать от него. А Билли спешил, словно ему не терпелось увидеться с невестой. Он специально побрился и надел свой лучший костюм: все свидетели это подтверждают. Помните, бедняга Апторп сказал, что Билли «влюбился, но только не в него»… Может быть, Билли торопился на свидание с тем, кого любил?