Кунжаков с сомнением относился к попыткам военных пробиться за Сферу. Мозгов у ученых было мало, чтобы добиться успеха. Те силы, которые поставили Сферу над городом, были несравненно более развитыми, все собравшиеся у Михайловки физики с ними никакого сравнения не выдерживали, только и могли вещать про непонятные флюктуации и многомерные пространственные изменения. Кунжаков вообще полагал, что ученые эти и сами не понимают, что они несут. Скорее всего они просто пудрили мозги военным и политикам, которые постоянно отмечались в лагере. То жириновцы прикатят и начнут руками размахивать, то Зюганов с Купцовым требуют от военных, что конкретно сделано, чтобы спасти пятидесятитысячное население города. Про тех, кто у власти был, вообще говорить не приходилось — в лагере их постоянно было как грязи. То сам премьер с командой прикатит, то его заместители с правой или левой стороны.

Нет, Кунжакову все понятно было, мужики отрабатывали свое немалое жалованье и заодно демонстрировали участие в судьбе горожан. На горожан этих им было наплевать, как плевали они в свое время на гибнущих в Чечне пацанов или подводников с атомохода «Курск», затонувшего в двухтысячном году в Баренцевом море. Но вряд ли кто-нибудь из них мог сказать то, что думал, открыто. Сразу погонят к чертовой матери, и потеряешь тогда тепленькое насиженное местечко. Вот это политиков пугало более всего.

Быть может, Кунжаков сам бы повел себя таким же образом, доведись ему оказаться на месте этих политиков. Своя рубаха ближе к телу! Хотя, конечно, и жителей жалко. Кто знает, что с ними там происходит, под этим дурацким колпаком!

Сидя рядом с машиной, старший лейтенант неприязненно поглядывал на голубоватую громаду Сферы, накрывшей Михайловку. Десантники сладко посапывали на заднем сиденье. Все правильно — солдат спит, служба идет. А это уже не салаги, по второму году пошли. Им уже опять помаленьку к маменькиным пирогам привыкать надо. Хотя бы во сне.

С востока, где находился невидимый из-за расстояния Царицын, ревя двигателями, прошел транспортный вертолет. Нет, вертолетом его старший лейтенант назвал скорее по привычке, машина эта вообще выглядела диковинно. Над ней был винт, как у обыкновенного вертолета, а на коротких крыльях располагались два турбореактивных двигателя. Сейчас работали двигатели, а винт вращался под сопротивлением воздуха. Все это Кунжаков, конечно же, не рассмотрел во тьме степной ночи, но как раз над ними машина попала в скрещение двух прожекторных лучей, которые и повели ее до лагеря.

Кунжаков понял, что это доставили того самого гипнотизера, о котором вполголоса говорили в лагере. Спать ему, разумеется, не дадут, сразу же и заставят гипнотизировать алкашей и психов, чтобы выудить из их сознания хоть какую-нибудь картинку. Если говорить честно, старший лейтенант не понимал, почему при наличии гипнотизеров их так редко используют в сыскном деле. Ну ладно, нельзя с их помощью допрашивать подозреваемых — на всякий случай, чтобы они напрасную вину на себя не взяли. Но ведь свидетелей, наверное, можно было бы допросить при помощи гипноза. Свидетели часто деталей не помнят, а гипноз, говорят, воспоминания обостряет; даже самые мелкие детали, говорят, вспомнить можно. Или осмотр места происшествия под гипнозом проводить, чтобы ничего нужного не пропустить. Да и самих подозреваемых надо тоже допрашивать под гипнозом. Нечего с ними церемониться! Если бы Чикатило, когда его первый раз поймали, допросили бы под гипнозом, может, он и не убил бы еще несколько десятков человек.

Старший лейтенант поднялся с травы и заглянул в машину. Сладко спали пацаны, даже постели им не требовалось. Расстегнули вороты своих пятнистых комбинезонов, положили автоматы на колени и предались, так сказать, сладкой дреме. Водитель был из ментов, а потому не спал. Привычный был водила к ночной жизни. Оттого он и знал хорошо, что это такое — проверяющие, когда ты важный объект охраняешь. Судя по сержантским лычкам, лет пять он уже во вневедомственной охране отработал. Если, конечно, не из армии сержантом пришел. Было ему около тридцати, был он кряжист, черняв и слегка кривоног — казачьих кровей, значит.

— Бдишь, Коля? — спросил старший лейтенант.

— Так это… пускай мальчонки немного поспят. — Водитель закурил, и зажигалка на мгновение высветила его черные усы. — Нам-то один хрен, мы за зарплату не спим, а они… Это же слезы, а не деньги. На три банки сгущенки и хватает. Сам служил, знаю!

— Дай сигарету, — попросил Кунжаков. Некоторое время они молчали и курили.

— Конечно, ты, Андрей Николаевич, у нас вроде за старшего, — хрипловато сказал водитель. — Но я тебе так скажу. Помнишь, я тебе вечером говорил, что в шиповнике кто-то сидит?

— Лиса это, наверное, была, — пыхнул дымком старший лейтенант. — Ты, Коля, городской, не знаешь, сколько у нас лис. Их тут до черта. А может, кабан это был, корешки какие-нибудь жрал.

— Может, я и городской, — не согласился водитель. — Только мне показалось, мужик там лазил. Прикашливал вроде, наверное, простужен немного был.

Кунжаков снова нервно затянулся.

— Где, говоришь? — спросил он. — Вон в том шиповнике? Доставай фонарик, посмотрим немного.

— Странный ты мужик, Николаич, — сказал водитель. — Засветло смотреть не захотел, а ночью тебе приспичило. Ну есть у меня фонарик, так там же сейчас черт ногу сломит, а ты хочешь, чтобы мы кого-то нашли. Да и будет он нас там ждать! Если он там вечером сидел, то какого хрена ему в кустах за полночь делать?

Однако послушно полез за спинку сиденья и достал оттуда длинный пятибатареечный фонарик. Запасливым был водитель Николай, даром, что ли, во вневедомственной милиции работал!

— Мальчишек будем будить? — спросил сержант. Поначалу Кунжаков будить десантников не хотел. Великое дело — кусты осмотреть. Пусть пацаны спят и сны о родимом доме видят! Но тут же изменил свое решение.

— Буди! — приказал он. — Не дай Бог, проверяющих принесет. Тогда всем достанется!

— А мы и не спим! — обидчиво подал голос с заднего сиденья Константин. — Так, дремали самую малость. Вылезать?

— Сидите! — сказал Кунжаков, досадуя, что разбудили они солдатиков. Не вовремя Николай вылез со своими предположениями, что в кустах вечером кто-то сидел. — Сами посмотрим.

Водитель выбрался из-за руля, включил фонарик, и яркий сноп света выхватил из тьмы зеленое пятно высокой травы.

Шиповник разросся и стоял сплошной стеной. Поэтому узкую, еле заметную тропинку, ведущую в самые заросли, они не сразу заметили. Да и трудно ее было заметить — трава была лишь немного примята да листва оборвана у небольшого провала в колючем кустарнике.

— Ну какой дурак в эти колючки полезет? — с явным облегчением спросил Кунжаков. — Тут только лиса или собака бродячая проскочить может. Коль, ты уже совсем себя на подозрения извел. Хочешь, лезь туда, проверяй, я лично на карачках лазить не собираюсь…

Он хотел добавить еще что-нибудь ядовитое, но в это время водитель на ощупь поймал его руку и сжал ее.

Кунжаков услышал негромкий голос.