— Девочка…

Мне кажется, он хочет перехватить мои руки, но в последний момент останавливается.

* * * *

— Рассказывать дальше? Или додумаешь за меня?

— Ну… — я усмехаюсь, невольно копируя его мимику, — как только у владыки Гвеллана перестала болеть голова, он решил, что она должна болеть у кого-то другого. Он тайком прокрался в школу Жемчужной розы, оставил на полке зачарованный шар, а потом воспользовался магией, чтобы замести следы. Так? А если бы тот шар размозжил череп несчастной Алессе? То есть мне.

— Нет, я умею накладывать заклятия.

— Но… зачем?

— Затем, чтобы у меня был повод забрать тебя из школы. Чтоб ты не досталась ни барону Коэну, ни королю. Спрятать тебя, сберечь. То, чего не сделал прежде. Ты… ты неплохо изучила меня, Алесса. Ты знаешь, что порой я слишком полагаюсь на грубую силу и забываю об обходных путях… Тогда, в том нашем прошлом, мне не следовало оставаться в стороне и наблюдать, как ты становишься игрушкой в руках короля и его придворных магов. Прости меня. Если, конечно, такое можно простить…

Я касаюсь кончиков его пальцев, провожу ладонью по выступающим венам на его кисти и глубоко вздыхаю: я готова простить его. Что толку корить себя за то, какой ты есть?

— Пусть прошлое останется в прошлом, мастер Гвеллан.

Он поднимает глаза, и мне кажется, он благодарен Алессе Коэн за это запоздалое прощение. Значит, он хотел всего-навсего повернуть время вспять, возвратиться в тот момент, когда еще можно было все исправить, практически выкрасть ни о чем не подозревающую Алессу из-под носа тех, кто хотел завладеть Источником, связать ее клятвой… И "опять ничего не вышло"!

— Вы были удивлены, когда вместо восемнадцатилетней наивной адептки получили меня. Целый допрос мне устроили. "Кто ты, девочка? Отвечай, или я с тебя шкуру спущу!"

— А вот этого я не говорил! — и он улыбается впервые с начала нашего разговора. — Знаешь, когда открылось, кто ты на самом деле, я поначалу списал все на искажение магии. Но тут же опомнился: до того, как Алесса Коэн проникла к Источнику вместе с королем Эддардом, подобного случиться не могло. Я склонен думать, что таков был замысел Хранителей. Привести в этот мир такую Алессу Коэн, которой и вправду по плечу стать Избранной.

— Тогда… быть может, тогда, на площади, вовсе не вы убили меня? Если древние маги были столь могущественны… Но… почему тогда Хранители не вмешались, когда я убила короля возле Источника? Вы сказали… — мысли вдруг понеслись вскачь, я еле успевала произносить слова, а следующие уже рвались на волю. — Вы сказали, волшебство ушло из мира. Что магов гнали и убивали. Разве не долг Хранителей помешать этому? Почему они позволили мне… ну, Алессе Коэн, зарезать этого несчастного короля Эддарда? У меня видение было, еще в школе: его кровь смешалась с водой. Наверное, она осквернила Источник. Где же были эти всесильные Хранители, которые являются вам во сне, а ко мне чуть ли не на улице подходят?

— Мы не узнаем, насколько они всесильны, пока не столкнемся с ними воочию. К тому же существа, подобные им, подчас настолько утрачивают связь с материальным миром, что уже не могут влиять на него напрямую. Они нуждаются в людях, посредниках. И ты избрана для охраны и защиты Источника. А до меня Гордиэль смог достучаться, только когда мой разум был окутан колдовским сном.

— Пожалуй, я бы задала им парочку вопросов.

— А я задал бы вопрос тебе. Всего один. Но захочешь, вернее, найдешь ли ты в себе силы на него ответить?

И я понимаю, что пришел мой черед: но вот беда — я не помню, что случилось возле Источника. А в этой реальности эти события еще не наступили. И, да поможет нам Господин Источника, не наступят никогда.

Мне очень страшно, я даже вцепляюсь в сиденье кресла обеими руками, чтобы хоть как-то унять дрожь. И ладони вмиг становятся влажными и холодными, скользят по гладко отполированному дереву. Что Гвеллан собирается делать? Я наблюдаю за его приготовлениями, а он не спешит, словно тоже хочет оттянуть неприятный момент. Я ведь увижу себя убийцей? Или нет?

На столе появляется большой стеклянный куб, вода из зависшего над ним кувшина все льется и льется… И даже когда сосуд наполняется до краев, тонкие струйки продолжают непрерывно стекать по его стенкам. Как будто идет дождь, мелкий, затяжной, а я стою у окна и наблюдаю за движениями архимага сквозь мутную пелену.

А потом он роняет на дно куба несколько драгоценных камней — в воде их цвет становится более ярким, насыщенным. И мне уже не оторвать взгляд от блестящих рубинов, изумрудов и аметистов. Когда же они, вопреки всем законам физики, отрываются ото дна и начинают медленно кружиться, поднимаясь к поверхности, я наконец не выдерживаю и спрашиваю:

— Что вы собираетесь делать?

Он смотрит мне в глаза, но почему-то медлит с ответом. Что, решил меня пожалеть? По-моему, уже поздно, мы слишком далеко зашли.

— Ты погрузишься в транс и увидишь, что произошло тогда. Куб покажет мне твои воспоминания. И… Алесса… я должен тебя предупредить: это больно. Больно не телу, ведь ты так и останешься в этой комнате. Больно душе. Больно потом… вот здесь.

И он подносит ладонь к сердцу.

— А вы… вам тоже приходилось…

Я не договариваю, чувствуя, как предательски дрожит голос.

— Да, — честно признается Гвеллан. — И я не хотел бы повторения. Поверь, если этого можно было бы избежать…

— Я вам верю.

"Все, и хватит трястись, Алесса, — одергиваю я себя. — Мы в опасности. Возможно, у нас в запасе всего пара дней. Ничего не повторится. Я не дам королю Эддарду снова себя использовать. Нет больше глупенькой доверчивой Алессы Коэн. Есть я. Так что давай, вперед!"

— Я готова, — объявляю я. Возможно, слишком громко, так что Гвеллан вряд ли поверит в мою решимость.

— Хорошо. Просто смотри на воду и слушай мой голос.

Он усаживается напротив и, убедившись, что я не отвожу глаз от сбегающих по стеклу водяных струек, начинает читать заклинание. Какой-то непонятный язык, я не улавливаю ни единого знакомого слова. Но они падают тяжело, словно камни, — и преграждают мне путь назад. А самоцветы разгораются все ярче, становятся крупнее, как будто ближе…

Да нет, какие же это самоцветы? Это просто витражи — огромные, от пола до потолка, и свет причудливо преломляется в цветных стекляшках, падая на мраморные плиты пола.

— Отец! — я упираюсь, на нас оглядываются, но разряженный мужчина с курчавой бородкой тащит меня за собой. Прямо по направлению к высоким резным дверям, возле которых замерли стражники со скрещенными алебардами.

— Нет ничего предосудительного в том, что Его Величество увидит знаки. Тебе нечего стыдиться, Алесса, — увещевает меня барон Коэн. — Разве у нас, подданных великого короля Эддарда, могут быть тайны от него? Пропустите! Я привел Избранную! Избранную, слышите?