– Вот это жизнь! – сказал япо-английски. М`Кола улыбнулся и спросил на своем языке:

– Еще пива?

Когда я заговаривал с ним по-английски, онвоспринимал это как милую шутку.

– Гляди, – сказал я, приставил корту бутылку и осушил ее единым духом. Это был старый фокус, которому мынаучились в Испании, где пили так вино из мехов. Римлянин был поражен. Онподошел, присел на корточки и начал что-то говорить. Говорил он довольно долго.

– Совершенно верно, – сказал я емупо-английски. – И катись ты от меня подальше!

– Еще пива? – спросил М`Кола.

– Вижу, ты хочешь споить меня, старик.

– Н`дио, – да, – ответил он,делая вид, что понимает по-английски.

– Смотри, Римлянин. – Я начал литьпиво себе в рот, но, увидев, что Римлянин, глядя на меня, делает горломглотательные движения, чуть не поперхнулся и опустил бутылку. – Хватит.Больше двух раз за вечер не могу: вредно для печени.

Римлянин продолжал говорить что-то на своемязыке. Дважды я услышал слово «симба».

– Симба здесь?

– Нет, – ответил Римлянин. –Там. – Он махнул рукой в темноту, и я так ничего и не понял. Но слушал егос удовольствием.

– Я убил много симба, – сказаля. – Я – истребитель симба. Не веришь – спроси у М`Кола. – Ячувствовал, что меня, как всегда по вечерам, одолевает желание похвастаться, норядом не было Старика и Мамы. А хвастать, когда тебя не понимают, куда менееприятно. Все же это лучше, чем ничего, особенно после двух бутылок пива.

– Поразительно, – сказал яРимлянину. Он продолжал рассказывать что-то. На дне бутылки оставалось немногопива.

– Дед, – позвал я. – Мзи!

– Что, бвана?

– Выпей пива. Ты уже стар, оно тебе неповредит.

Я видел глаза Деда, когда осушал бутылку, ипонял, что ему тоже хочется пива. Он выпил все, что оставалось, и склонился надпрутьями с мясом, нежно прижимая к себе бутылку.

– Еще пива? – спросил М`Кола.

– Да, – ответил я. – И патроны.

Римлянин продолжал разглагольствовать. Видно,он был еще больший говорун, чем Карлос, которого я встречал на Кубе.

– Все это необычайно интересно, –сказал я ему. – Ты молодчина. И я тоже – оба мы славные ребята.Послушай-ка…

М`Кола принес пиво и мою охотничью куртку, вкарманах которой лежали патроны. Я отпил глоток, заметил, что Дед не сводит сменя глаз, и выложил перед ним шесть патронов.

– Сейчас буду хвастать, – заявиля. – Придется вам потерпеть. Глядите! – Я по очереди дотронулся докаждого патрона: – Симба, симба, фаро, ньяти, тендалла, тендалла. Каково?Хотите верьте, хотите нет. Гляди, М`Кола! – И я снова перебрал все шестьпатронов: лев, лев, носорог, буйвол, куду, куду.

– Айяяй! – ахнул Римлянин.

– Н`дио, – торжественно подтвердилМ`Кола. – Да, это правда.

– Айяяй! – снова воскликнул Римлянини ухватил меня за большой палец.

– Святая правда, – сказал я. –Хоть и трудно поверить.

– Н`дио, – повторил М`Кола и сампринялся перечислять: – Симба, симба, фаро, ньяти, тендалла, тендалла!

– Можешь рассказать это им всем, –сказал я по-английски. – А с меня на сегодня хватит.

Римлянин снова заговорил, обращаясь ко мне, ия внимательно слушал его, прожевывая новый кусок жареной печенки. М`Колазанялся головами куду, освежевал одну и показал Камау, что делать со второй.Это была кропотливая работа, они вдвоем при свете костра осторожно очистилиглаза, нос и уши, потом удалили все мясо, не повредив шкуры, искусно иаккуратно. Не помню, когда я лег спать и ложились ли мы вообще в ту ночь.

Помнится, я достал словарь и велел М`Коласпросить мальчика, есть ли у него сестра, а М`Кола серьезно и твердо ответилмне за него:

– Нет, нет.

– Да пойми ты, я ведь без всякой заднеймысли спрашиваю. Просто из любопытства.

Но М`Кола был непоколебим.

– Нет, – сказал он и покачалголовой. – Хапана! – Таким же тоном он говорил «нет», когда мывыслеживали льва в густых зарослях.

На этом прервался наш светский разговор, и ястал разыскивать почки; брат Римлянина выделил мне кусок из своей доли, янасадил почку на прут между двумя кусками печени и начал поджаривать их надкостром.

– Будет отличный завтрак, – сказал явслух. – Куда вкусней фарша.

Потом мы долго беседовали о черных антилопах.Римлянин не называл их «тарагалла» и вообще не знал этого слова. Сперва ядумал, что речь идет о буйволах, потому что Римлянин все время повторял«ньяти», но, оказывается, он хотел этим сказать, что они черны, как буйволы.Потом он начал рисовать их на золе у костра, и стало ясно, что он говоритименно о черной антилопе. Рога ее изогнуты, как восточные сабли, и концамикасаются загривка.

– Самцы? – спросил я.

– Самцы и самки.

С помощью Деда и Гаррика я выяснил, чтопоблизости бродят два стада.

– Завтра?

– Да, – ответил Римлянин. –Завтра.

– Кола, – сказал я. – Сегоднякуду. Завтра – черные антилопы, буйволы, симба.

– Не надо буйволы! – ответил он,отрицательно качая головой. – Не надо симба!

– Мы с вандеробо-масаем пойдем набуйволов.

– Да, да, – радостно подтвердилвандеробо-масай.

– Тут близко есть большие слоны, –ввернул Гаррик.

– Завтра на слонов, – сказал я,поддразнивая М`Кола.

– Нет! – Он понимал, что я егоподдразниваю, но и слышать не хотел ничего подобного.

– Да, да, на слонов, – сказаля. – На буйволов, на симба и на леопарда.

Вандеробо-масай взволнованно кивал:

– И на носорога, – добавил он.

– Хапана! – сказал М`Кола ужестрадальчески.

– На тех холмах много буйволов, –перевел Дед слова Римлянина, который в сильном возбуждении вскочил на ноги иуказывал куда-то вдаль, за хижины.