В блокноте моего предка и в записке Энтона был один и тот же почерк.

Рано утром к нам явился запыхавшейся следователь, и, судя по влажной грязи на его обуви и брюках, он уже лично успел побывать в лесу на месте преступления.

   Папенька дал ему ровно пять минут на то, чтобы тот смог опросить меня, при этом сам не выходил из комнаты, дабы в случае слишком резкого или неприличного по его мнению вопроса тут же прекратить беседу.

   Я плохо держалась, как ни старалась крепиться. Постоянно теребила носовой платок, не поднимая глаза, отвечала сдавленным тоном односложно и нервно, но все это вполне вписывалась в образ девушки, которую едва не лишили чести и жизни.

   После отец отправил меня обратно в спальню, и сам за закрытыми дверями обстоятельно и долго, больше двух часов беседовал со следователем.

   Вайна, которая потом принесла мне лекарство, в красках рассказывала, что мужчина вышел из кабинета отца чрезвычайно побледневшим. Мне было бы даже жаль следователя, если бы не личный интерес в том, чтобы случившееся вчера так и осталось нераскрытой тайной.

   Насколько надежно некие люди Энтона (интересно, сколько он платит им за молчание?) помогли скрыть следы моей некромантской силы могло показать лишь время.

   Но размышлять об этом в одиночестве мне больше не давали. Пока отец дергал за все доступные ему ниточки, чтобы мерзавцев как можно скорее нашли и наказали, маменька окружила меня заботой. Она в течении всего дня сидела со мной и развлекала, қак могла, чтобы отвлечь от тягостных мыслей.

   Наконец, вдоволь поговорив вокруг да около, я с трудом выудила из мамы подробности, чем же для нее закончился вечер у Темпичей. Рассказывать она об этом поначалу не хотела, видимо, не желая обострять мое состояние, но в итоге сдалась.

   — Только строго между нами, — она понизила голос, словно нас могли услышать. — На празднике инкогнито присутствовал государь с супругой.

   — Что?.. Да быть такого не может! — вырвалось у меня.

   Государь, как и его покойный отец, почти никогда не показывался на приемах или каких-либо других мероприятиях, не считая совсем уж обязательных и официальных, да и вообще его величество отличалось крайней подозрительностью. Во дворце в обычные дни лицезреть его мог разве что узкий круг доверенных лиц.

   — Его Величество приехали на представление и фейерверк. Думаю, государь не желал придавать своим присутствием официальный тон приему, — задумчиво проговорила мама.

   Тем не менее, будь королевская чета не тайно, это было бы публичным оказанием великой милости молодым и их семьям. Госпожа Темпич, наверное, едва не лопнула от ощущения собственной значимости и распирающего ее желания поделиться со всеми, какую честь оказали ее дому.

   — И, дорогая, они позвали меня к себе. — Маменька побледнела, и нервно крутила кольцо на пальце, вспоминая. — Думаю, предполагалось, что я и твой отец будем на приеме вместе... Так или иначе, государь лично выразил свои пожелания o том, чтобы мы и Батрисы в скором времени породнились… Признаться, я до сих пор нахожусь под большим впечатлением от того, что произошло.

   Я тяжело вздохнула. В последнее время я уже просто устала изумляться превратностям судьбы.

   — И знаешь, Кларисса, я не совсем понимаю, — после молчания продолжила мама, искоса поглядывая на меня. — Мне раньше казалось, что тебе мил Отис. А ведь он пришел просить твоей руки на следующий день после бала невест. И приходил еще дважды, и твой отец каждый раз отказывал ему. Я предлагала вначале хотя бы переговорить с тобой, но Мортис не желал даже допускать мыслей об этом, считая, что еще слишком рано. А ведь Отис из графского рода, имеет хорошее состояние, карьеру, и при этом как мужчина внешне весьма привлекателен. Если бы не эта история с Ферре…

   Несколькими днями ранее я бы буквально прыгала от счастья, узнав о том, что молодой Батрис оказался так серьезно настроен к моей персоне. Но сейчас я лишь скривилась.

   Увы, Ферре не только бросала тень на Отиса.

   Она послужила причиной того, что я, пусть и в целях самозащиты, но лишила жизни сразу троих людей. Что оказалась в беззащитном состоянии в руках Энтона, который, наверняка, теперь пожелает объявиться в самое ближайшее время.

   На фоне всего этого интрижка Отиса с черноволосой красавицей уже казалась житейским пустяком. Которого, впрочем, было достаточно, чтобы держать в узде чувства к этому привлекательному молодому человеку, сильно не обманываясь.

   Как же мне нужен был хотя бы чей-то дельный совет… Вот-вот на меня оденут змейку, которая станет предвестницей смертного приговора. Но кто мне мог помочь?

   Я робко взглянула на маму. Она, почувствовав мое настроение, не стала развивать поднятую тему, и не спеша разливала по давно опустевшим фарфоровым чашкам кофе. Ее движения была плавны и точны, а за легкой полуулыбкой, которую она на себя повесила исключительно ради меня, я отчетливо видела тлеющую глубоко внутри боль.

   Нет, я лучше умру, чем она узнает хотя бы долю правды.

   Пожалуй, на всем свете был лишь один человек, которому я могла бы полностью рассказать о событиях прошедшей ночи…

Окно распахнулось с тихим скрипом. Я, встав на цыпочки, выглянула, тут же холодея и чувствуя, как внутри заворочались весомые сомнения по поводу задуманного.

   Луна освещала мощеную дорожку внизу, от которой меня отделяло три этажа, и крепкие ветви лозы, вившиеся по всей стене вплоть до самой крыши. Никаких кустов, как и чудом оказавшихся под окнами поместья стогов сена.

   Да, упав отсюда на камни, будет легко сломать шею. Что, впрочем, тоже бы решило большую часть моих проблем, но на этот исход событий я пока не была морально готова.

   Убрать охрану от моих дверей отец даже не думал, и, видимо, собирался продержать ее до самого момента моей женитьбы. Раздобыть ингредиенты для зелья, смягчившего бы мою посадку с такой высоты, я не успевала, а откладывать вылазку не смела, — уже завтра қ нам должны были вновь нагрянуть Батрисы, Вернис их раздери.

   Я пару минут созерцала вид из окна, затем выдохнула и залезла на подоконник. Или сейчас, или никогда.

   Толстые ветви жалобно скрипнули под ногами, но мой вес выдержали. Пальцы, едва я вцепилась ими в лозу, на несколько мгновений свело судорогой от осознания того, что случится, если я соскользну.

   Заставила себя сосчитала до десяти, и отпустило: я сумела оторвать словно прилипшую ладонь от сухой коры.

   Пригодились навыки, полученные еще в детстве, спасибо многочисленным яблоням и вишням, на которые мы лазили с местной ребятней. Шажок вниз, немного вбок, снова вниз. Лицо царапали тонкие засохшие ветки, которые отходили от основного ствола лозы, нос щекотали набухшие крупные почки еще до конца не распустившихся листьев.