Герой России Лучинский получил назначение в один изнебольших уральских городов, где был выбран мэром. Говорили, что он прекрасныйадминистратор и честный человеком, что для руководителя городской администрациибыло абсолютным нонсенсом.

Полковник Писаренко, уже давно находящийся на пенсии, так иостался на пенсии. Но его сын получил назначение в Италию, где сделал оченьнеплохую карьеру, став советником посольства. Правда, злые языки утверждали,что у советника есть погоны, которые он получил в одной из спецслужб России, нотак говорят обо всех молодых дипломатах, делающих стремительную карьеру.

Генерал Чеботарев остался на своей работе. Он даже получилочередное звание и стал первым заместителем руководителя Службы внешнейразведки. Говорили, что за успешные операции в Европе генерала даже наградили.Но никто точно не мог сказать, каким орденом и наградили ли вообще. Подобныеуказы секретны, а свои награды разведчики обычно прячут в служебных сейфах, непозволяя себе при жизни надевать их.

Питер Бультман был отправлен в отставку – сидеть на скамейкеи наслаждаться теплой погодой в Брайтоне, куда он перебрался после выхода напенсию.

Специальный агент ЦРУ Джеймс Уильям Крейг вернулся в Лэнгли,где получил назначение на должность руководителя отдела. Говорят, что о своемпротивостоянии с таинственной организацией ветеранов он вспоминал еще многолет. Но постепенно эти рассказы стали частью легенд, которые есть в каждойразведслужбе.

Анри Ланьель долго лечился в различных больницах, а затемподал в суд на российскую Службу внешней разведки, уверяя, что стал инвалидомиз-за их противоправной деятельности. Доказать наличие связи его болезни сагрессивными действиями российской разведки ему в суде не удалось, и судьиотклонили его иск.

Марчелло Альтафини получил восемь лет тюрьмы замошенничество и уклонение от уплаты налогов. Но отсидел только четыре. Говорят,что его по-прежнему можно застать на Лазурном Берегу, в казино Ниццы, Монако,Лондона и Берлина. Он почти не изменился и никогда не вспоминает о своемзнакомстве с бывшим российским офицером Витовченко. Когда его расспрашивают обэтом, он обычно обиженно замолкает или уходит от ответов. Ему до сих поркажется, что он чудом остался жив и не был ликвидирован вездесущими агентамиКремля только по счастливой случайности, так как оказался в тюрьме,изолированный ото всех возможных киллеров и «ликвидаторов».

Он приехал к ней домой и долго ждал, сидя в машине, когдаона наконец появится. Элина приехала в девятом часу вечера. Он обратил вниманиена ее усталый вид. Она вышла из автомобиля, которым управлял ее водитель, ичто-то сказала на прощанье. Затем пошла в сторону своего подъезда. Караев пошелза ней следом. Она не услышала его шаги. Она скорее почувствовала егоприсутствие. И обернулась.

– Добрый вечер, – сказал Караев, – ты поздновозвращаешься домой. Я тебя заждался.

– Здравствуй, – кивнула она. – Если бы я знала,что ты меня ждешь, я бы приехала немного раньше. У меня сейчас столько работы,мы готовимся к открытию.

– Поздравляю, – кивнул он, – ты стала настоящеймосквичкой.

Они молчали. Она не приглашала его войти к ней в дом. А онне решился попросить об этом.

– Как живешь? – спросил Тимур.

Она неопределенно пожала плечами.

– С тобой было бы лучше, – честно ответила Элина.

– У нас опять разногласия? – спросил он.

– Нет, – выдохнула она, – у нас просто абсолютнаянесовместимость. Бывают такие люди, у которых подобная несовместимость.

– Мне казалось, что мы понимаем друг друга.

– Мне тоже так казалось, – кивнула она, – но потомвыяснилось, что мы очень разные люди, Тимур. Очень разные.

Он молчал. Нужно дать ей возможность высказаться. Нужносделать так, чтобы она высказалась и успокоилась.

– Ты читаешь газеты, смотришь телевизор? – неожиданноспросила Элина.

– Иногда. А почему ты спрашиваешь?

– Ты слышал про убийство Витовченко в Лондоне? – прямоспросила она. – Тебе оно ничего не напоминает?

– Неужели мы с тобой должны обсуждать этот непонятныйслучай, который произошел за тысячи километров от нас.

– А убийство Минкявичуса произошло на наших глазах, –напомнила Элина, – и они похожи друг на друга как близнецы.

– Это настоящая провокация, – терпеливо пояснилКараев. – Ты же умная женщина и должна все понимать. Даже еслипредположить, что оба убийства похожи друг на друга. Профессионалы так недействуют. Они бы придумали разные способы убийства. Минкявичуса, очевидно,ликвидировали похожим способом. А Витовченко подложили этот полоний. Он хотелего продать, но у него ничего не получилось. Я случайно обо всем узнал.

– Я ничего не поняла в твоих словах, – печальноответила Элина, – но я чувствую, ??то ты мне все время врешь. А счеловеком, который мне все время врет, я не смогу жить. Понимаешь, Тимур,никогда не смогу.

– Мы будем первой парой в этом городе, которая разойдется потакой причине, – горько произнес он. – При чем тут какой-тоМинкявичус, при чем тут смерть Витовченко в Лондоне. Я тебя люблю, Элина, ихочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Пойми, что это максимум того, на чтоя способен. Я не умею лазить по балконам и петь серенады. Я вообще считаю, чтомужчина должен быть более сдержан в своих чувствах. Я привык к одиночеству.Черт возьми, слишком много «я», но это так. Мне трудно все время извиняться. Тыдолжна меня понять.

Она прикусила губу и покачала головой.

– У нас ничего не выйдет, полковник Караев, – ответилаЭлина. – Вчера Линда умерла в миланской больнице. Перед смертью у нее появилсякакой-то неизвестный мужчина, который сумел ее уговорить кремировать тело мужа.И следователи уже ничего не могут доказать. Ты даже не хочешь об этом мнерассказать. Джулианелла позвонила и, плача, сообщила, что прах Линды смешают спрахом ее мужа.

– Я об этом ничего не знаю, – развел рукамиТимур, – у меня в последние дни было столько работы, что я неинтересовался ни убийством Витовченко, ни болезнью Линды. Я тебе уже много разобъяснял, что не имею никакого отношения к этим происшествиям. Я аналитик, а неубийца, неужели это так трудно понять.

– Мне рассказывала Наташа, как хладнокровно ты можешьубивать, – возразила Элина.

– Я защищал ее жизнь. И свою, – разозлилсяКараев. – Неужели ты ничего не хочешь понять.

Она молчала. Он стиснул зубы. До боли. Больше ничего ненужно было говорить. Тимур заставил себя повернуться и пойти к своей машине.Каждый шаг давался с трудом. Он ждал, чтобы она его позвала. Он так ждал одногослова. В какой-то момент ему показалось, что она наконец произнесла его имя, позвалаего. Но только показалось. Он подошел к машине. Сел за руль. И только тогдапосмотрел в ее сторону. Она стояла скрестив руки на груди и молчала. Онразозлился. «Может, это и к лучшему», – вдруг подумал Караев. Он заставилсебя успокоиться и мягко выехал со двора.