Челнок немного опустился и подобрался ближе к скале. Пилот был опытным летчиком. Он почти нависал над Даром, едва не касаясь его, но без видимых усилий оставался на месте. Противник откровенно изучал Дара, смотрел на него из-под безликого шлема, как будто пытаясь разглядеть в нем что-то, что было скрыто от глаз.

Или, возможно, решить – а скрыто ли в нем что-то на самом деле?

Никто из них не произнес ни слова, не сделал никакого жеста, и все же в тот момент Дар не сомневался: предводитель захватчиков в белой одежде принимает решение.

Внезапно нос челнока снова опустился – достаточно для того, чтобы противники заглянули друг другу в глаза. В то время как на лице Дара явственно читалось изумление, выражение лица вражеского пилота оставалось скрытым. Еще одно долгое мгновение, и пилот убрал дула пушек от груди Дара, задрал нос челнока, резко развернулся и, не оглядываясь, полетел в туман.

Дар, не веря своим глазам, смотрел вслед челноку, пытаясь понять, что же только что произошло.

Утро было облачным, дождливым, мрачным саваном: вокруг царила тьма и гулял легкий, но неприятный ветерок. Всем понятно, как такой день может повлиять на настроение, особенно если вы принадлежите к тем людей, которые, как и Таво Кайнин, подвержены переменам настроения и бурно реагируют на свет и тьму. Мгновение – и у вас все прекрасно, день светлый и радостный, и вы тоже светлый и радостный. Еще мгновение – и вы понимаете, что и погода, и вы сами настолько неприятны, насколько это можно себе представить.

И тогда вы начинаете думать обо всем, что вас беспокоит, и вспоминать всех тех, кто когда-либо обманул и предал вас. Затем в вас просыпается ярость – сильная, всезнающая, настойчивая, своего рода жесткость ума и тела, – и ваше тело охватывает пламя, силу которого вы вдыхаете.

А потом, если вы брат злой, лживой девчонки, такой как Тарша, вы начинаете думать о том, как накажете ее, если найдете.

Таво Кайнин шел пешком три дня – он тяжело шагал во мраке своего настроения и еще более мрачного безмолвия, в котором появлялись демоны и постоянно кричали на него во сне и наяву, и голоса их звучали пронзительно и требовательно.

Делай то, что должно! Выследи ее! Разве она не причинила тебе боль? Теперь твоя очередь!

Эти слова, мучительные и неумолимые, подогревали его ярость. Он радовался им, как старым друзьям, как напоминаниям о стоящей перед ним задаче, когда шел через Западные земли в сторону Тирфинга. С их помощью перед его взором возникал ее образ, раскрывалась глубина ее обмана; они подсказывали, что он может сделать с ней, окажись она в его власти.

Его сестра. Его Немезида.

Иногда она шла рядом с ним. Она всегда была рядом, когда он позволял ей это, – не человек из плоти и крови, а, наверное, фантом, видимый лишь краем глаза, постоянно исчезающий и нереальный. Тарша появлялась, чтобы напомнить ему, как она его предала.

В других случаях она пряталась среди деревьев в лесу, и он скорее чувствовал ее присутствие, чем видел образ. В такие моменты она шептала ему слова поддержки и ободрения, которые – он это знал – были ложью, хотя ему очень хотелось, чтобы они были правдой. Она скрывалась в тени и в порывах ветра. Она скрывалась в движении облаков над головой. Она скрывалась даже в порхании пичужек и шорохе мышек. Но она была рядом, и он видел ее.

А иногда, время от времени, Тарша напоминала ему о том, сколько раз она утешала его в первые несколько лет, когда была его единственным другом. Она также напоминала брату о том, как отчаянно пыталась защитить его, несмотря на то что была на пять лет моложе и намного меньше. И тогда Таво вспоминал близость, которую они разделяли; любовь, которую она вызывала в нем; чувство покоя, которое она умудрялась дарить ему в самые темные и мрачные времена, когда он был уверен, что непременно сойдет с ума. Он вспоминал, как она пыталась помочь ему овладеть магией, контролировать магию, держать в узде, не позволять магии управлять его жизнью. В такие моменты вся горечь и гнев исчезали, мрак рассеивался, и его охватывало чувство глубокой грусти и сожаления. И он задумывался – а существует ли способ вернуть отношения, которые сближали их?

Затем появлялся Флюкен, и эти чувства снова исчезали. Флюкен не любил Таршу. Он ненавидел Таршу больше, чем Таво.

Дождь усилился, и, несмотря на плащ, Таво промок. Юноша поплотнее запахнулся в плащ, но сырость и холод все равно проникали в его тело и кости. Ему нужен огонь. Нужна кровать. Нужен кто-то, с кем можно поговорить, кому можно поведать свою историю.

Но на дороге почти никого не было. Ему иногда встречались одинокие путешественники: торговцы и трапперы, мужчины и женщины, отправившиеся в паломнический поход, – все они, вероятно, странствовали со своими призраками. Таво пытался установить с ними контакт, но большинство просто игнорировали его и шли дальше. Он отпустил их, потому что понимал: они вправе так поступать, ведь никто не хочет быть с кем-то вроде него – человеком, на чьих руках кровь. Никто не хотел быть с кем-то, кто видит мертвых и готов отправить на тот свет столько живых.

Время от времени с ним путешествовали мужчина и женщина, которые утверждали, что являются его родителями, – призраки в окружающем Таво мраке. Порой появлялся и его дядя, однако он держал дистанцию. Присоединяясь к нему, они шли с опущенными головами, каким-то образом возвращаясь в то состояние, в котором пребывали до своей смерти. Они ничего не говорили, не пытались привлечь его внимание и просто шагали в ногу. Иногда он кричал на них, требуя уйти и оставить его в покое. Раз или два ему удалось достаточно долго сдерживать свой гнев, чтобы попросить у них прощения за свое деяние. Но в основном им руководили гнев и разочарование. А его ярость из-за предательства Тарши не ослабевала никогда. В нем пылала жажда мести: временами это был крошечный огонек, но чаще – разрушительный пожар, угрожавший поглотить его целиком.

О нем нужно было позаботиться. Его нужно было потушить.

Малыш Малк тоже иногда появлялся – огромная изуродованная фигура, практически полностью неузнаваемая, если бы не ее размеры. Он тяжело выходил из тени, несчастный и потерянный, – создание, чьей единственной целью было бродить в мире живых в поисках своей утраченной жизни. Таво не жалел, что убил его. В конце концов, Малк пытался забрать жизнь у него. Если бы он спокойно пошел дальше один, когда они расстались на дороге, а не попытался убить Таво во сне, он и сейчас был бы жив. На самом деле можно сказать, что Таво оказал миру услугу, очистив его от такого мерзкого человеческого существа, избавив от настоящего отброса природы.

Минуло уже три дня, а он прошел такое небольшое расстояние. Такими темпами он будет искать сестру целую вечность. Возможно, эта задача ему не по силам. Тарша сильная, умная и своевольная, и она, скорее всего, сделает все возможное, чтобы брат не нашел ее. Значит, у него нет иного выхода, кроме как охотиться за ней. Просто нет выхода.

Ночью третьего дня он спал в сарае с животными местного фермера и обнаружил, что они довольно приятная компания. В освещенном окне дома Таво увидел тени мужчины и женщины, которые ходили туда-сюда по комнате. Сначала он хотел попроситься войти в дом, где было тепло и сухо, но передумал, так как понимал, что никто не пустит его внутрь. Его непременно выгонят, и в результате он будет чувствовать себя еще хуже, чем теперь.