по всему, мы заходим в спальню. Он всё так же держит меня за руку, не отходит и ничего не говорит. Спустя пять бесконечных минут, тяжело вздыхает и, резко прижав к себе, обнимает. Нет ни сил, ни желания сопротивляться.

— Ты хотела сделать мне больно, и у тебя получилось, — шепчет поверх моей головы. — Лучше всего у нас выходит ранить друг друга, всегда. Почему так? — не получив ответа, он продолжает. — Я просто люблю тебя, что бы ты ни говорила, и хочу, чтобы была рядом. Если это то, что ты чувствовала, когда я был с Алией, то мне бесконечно жаль, Мари, — его весьма волнует то, что я упомянула Алекса, имитируя оргазм, но он даже не думает извиняться за свой собственный обман. Считает, что это нормально?

— Это даже не близко, Кир, — говорю устало.

— Наверное, ты права, — его голос снова наполняется злым ядом. — Даже не близко. Потому что её я трахаю, но не люблю. А ты спишь со мной, но любишь его. Что в нём такого, чего нет во мне? — он же не хочет, в самом деле, услышать ответ? Видимо хочет, потому что настаивает. — Отвечай.

Говорить об Алексе с Киром странно, и в то же время поговорить о нём хоть с кем-то заманчиво:

— Он никогда не сделал бы мне больно. Ни физически, ни как-то иначе. Они с Диной чем-то похожи, знаешь? Своей верой в людей, наверное. В нашей религии есть такое понятие как ангелы и демоны. Слышал? — Кир кивает. — Так вот, по одному из поверий за правым плечом у каждого человека стоит свой ангел, а за левым демон, и склоняют его на сторону света или тьмы соответственно. Вы с ним как мои персональные ангел и демон. Просто диаметрально противоположные. И знаешь, что больше всего меня бесит? Что, несмотря на всё, что ты со мной сотворил, Кир, я всё равно люблю тебя. Даже зная, про обман, зная, что между мной и чужой девушкой выбрал её, всё равно люблю.

— Если я сейчас поцелую тебя, ты будешь со мной? Или в твоей голове только Эванс? — говорит хрипло, он меня вообще слышал сейчас?

Усмехаюсь:

— Вас невозможно спутать. И если я целую тебя, Кир, то целую именно тебя. У меня не так хорошо с воображением, как можно подумать.

Больше мы не разговариваем, у нас осталось немного времени до утра. Наедине и в темноте так легко представить, что есть только мы. Этой ночью мы миримся окончательно. Кир теперь живёт со мной, общаясь с женой лишь по необходимости и по телефону.

Но именно с этой ночи я начинаю видеть изматывающие кошмары. Расскажи кому, что именно мне снится, только покрутят пальцем у виска и скажут: что здесь страшного? Я же просыпаюсь вся в поту, сердце колотится как сумасшедшее от необъяснимого страха и мне требуется немало времени, чтобы успокоиться. Эта изощрённая пытка преследует меня каждую ночь, без выходных и праздников. Мне снится, что я занимаюсь любовью, неизменно звучит новая песня Алекса. Но не могу разобрать, с кем я. Лицо моего партнера все время меняется, мои мальчики сменяют друг друга, порой их лица сливаются в одно, так, что под конец я перестаю различать их. Именно этот момент и ввергает меня в неподдельный ужас.

Кир, каждый раз убаюкивает меня, уговаривает, что сон — всего лишь сон. Наверное, он прав, я же не могу их перепутать…

КИРАМ

Я всегда добиваюсь своего. В этот раз тоже. Искушение просто уйти, хлопнув дверью, огромное. Но это отнюдь не мужской поступок. И останавливает то, что, возможно, именно этого Мари и добивается. Собрав в кулак всю силу воли, начинаю переговоры. Мне важно понять, что у неё в голове. Хочет ли она быть со мной хоть немного. В какой уже раз называет меня демоном. Исчадием ада. Что она вкладывает в это понятие? Но моё сердце говорит, что любит меня, и я слышу, что она верит в свои слова. Это самое главное. Если она меня любит, со всем остальным я разберусь.

Всё возвращается в норму, насколько вообще наши отношения могут быть нормальны. С Алией мы достигли определённых договорённостей, и она почти не беспокоит нас. За немаленькую сумму, конечно. Экзамены остались позади, в университете каникулы, и у меня появилось больше времени, чтобы проводить его с Мари. Лето пролетает с безумной скоростью, лёжа на пляже и, держа в объятьях своё сокровище, я чувствую мир и покой. И мне хочется порадовать её. Я на полном серьёзе размышляю о поездке к родителям Мари. Знаю, её тяготит то, что её считают без вести пропавшей. Но я боюсь этого шага и оттягиваю его. Всё ещё не уверен, что, имея выбор, она выберет меня. Она прерывает мои ленивые мысли крайне неожиданной просьбой:

— Научи меня драться.

— Ты серьёзно? — я, конечно, знаю, что для её страны в этом нет ничего удивительного, но у нас девушки не занимаются ничем подобным.

— Более чем. Хочу знать хотя бы основы самообороны.

— Ты же понимаешь, что от кого-то вроде меня никакие основы не помогут?

Она тут же фыркает:

— От тебя вообще ничего не поможет, Кир. Ты всегда прёшь как танк.

— Буду считать, что это комплимент, — улыбаюсь. — Но, если честно, не понимаю, зачем тебе это. У нас в стране нулевой процент нападения на женщин. В отличие от Араны, — и тут я понимаю, что сам ответил на свой вопрос. — Ты всё ещё хочешь сбежать от меня? — сердце пропускает удар в ожидании ответа.

Замявшись на мгновение, она отвечает:

— Нет, не сбежать. Хочу убедить тебя отпустить. И когда ты мне дашь свободу, я смогу честно выбрать тебя. Понимаешь? — но в воздухе повисает и второй возможный вариант развития событий — или не выбрать. Как же всё между нами сложно.

— Понимаю. Но это слишком тяжело. Дай мне время.

Тем не менее, с того дня мы начинаем совместные тренировки. И это оказывается куда веселее, чем можно было предположить. В новом доме большой и круто оборудованный спортзал, мы подолгу зависаем в нём, пережидая дневную жару. В очередной раз, укладывая свою девочку на лопатки, обязательно смягчаю удар поцелуем. И стараюсь почаще поддаваться, потому что она весьма забавно радуется своим удачам.

Сегодня Мари настроена решительно «завалить меня хоть раз по-честному» и требует не поддаваться. Смешная такая. Я, конечно, растерял форму за последний год нерегулярных тренировок, но не настолько же. И всё-таки ей удаётся сбить меня с ног.