— Простите, — обратилась к мужчине в форме служащего, — вы не подскажите, когда теплоход вернется в Беллано.

— В Беллано? — удивленно переспросил он, заставляя меня усомниться в знании языка. — Вы что-то путаете, мисс. Беллано мы давно оставили позади.

— Но на карте маршрут кольцевой, а значит мы должны вернуться?

— Нет-нет, вы не туда посмотрели, видимо, — с явным сожалением в голосе ответил мужчина. — По кругу мы ходим только летом, когда много туристов.

— А как нам сейчас попасть в Беллано? — старалась не выдавать своей тревоги, хотя кончики пальцев нервно задрожали.

— Из Комо— мы подойдем к нему в течение 10 минут— вы сможете уплыть обратно. Только уточните время. Если я правильно помню, паром отходит около восьми вечера. Но это, если вы рассматриваете исключительно водный транспорт. А так есть такси, например. Хотя до Беллано сумма выйдет весьма круглой, имейте ввиду.

"Вот же идиотка! " — мысленно отругала себя за безрассудную глупость. Не изучив толком маршрут, не взяв с собой ни документов, ни мобильного, ни достаточного количества денег, в чужой стране с малышом в охапку меня дернуло сесть на этот чертов паром. Зачем? Кому и что я пыталась доказать? Укутав сына в свою толстовку, меня саму продолжало потряхивать от холода и абсолютного непонимания, что делать дальше.

Городок с одноименным названием Комо встретил нас моросящим дождем и низкими свинцовыми тучами. Возможно, в любой другой день я смогла бы оценить его красоту и уникальность, но сейчас, крепко прижав к груди сына, я просто брела по пустынным серым улицам, пытаясь сообразить, как вернуться домой.

Первым делом уточнила про обратный рейс: ближайший действительно отплывал в Беллано около восьми вечера. Но ждать почти десять часов под дождем с малышом на руках было опасной затеей. Тогда мы отправились на поиски такси, но все водители, словно сговорившись, просили оплату наперед, а такой суммы у меня с собой не было.

От отчаяния хотелось выть, но раскисать перед сыном я ни имела права, поэтому просто шла, прижимая его все сильнее и сильнее к себе, чтобы не простыл, стараясь максимально укрыть его от дождя. Мощеная дорога змейкой то поднималась в гору, то виляя и изгибаясь, уходила вниз. Иногда она упиралась в дворы местных жителей, а порой расширялась и разделялась на множество новых, но таких же безрадостных улочек. Ноги в тряпичных кедах давно вымокли, спина ныла под весом сына, пальцы на руках немели от холода, но мы продолжали идти, лишь изредка возвращаясь на центральную площадь к водному вокзалу, чтобы уточнить время, которое как назло тянулось лениво и медленно.

Около двух часов дня дождь немного перестал и порой сквозь грозные тучи проглядывали робкие лучи солнца, от которых, по правде говоря, толку было немного. В животе урчало от голода. Все, что у нас с собой было: пара злаковых батончиков, яблоко да банан — Тимошка давно умял и сейчас смотрел на меня голодными и уставшими глазами. Мой милый мальчик утомился не меньше меня и, как бы не пыталась я вести себя обычно, он чувствовал, что что-то не так.

Бесцельно бродя по городу, мы случайно наткнулись на небольшой сквер с огромным, величаво раскинувшим свою крону деревом и аккуратной скамеечкой под ним. Широкие листья на бесконечно переплетавшихся между собой ветках образовали своего рода навес и не дали скамейке вымокнуть. Именно здесь мы и устроили себе небольшой привал, предварительно прикупив в супермаркете пачку печенья и пару бутылок воды.

— Амели Дебуа? — раздался за спиной бесцветный мужской голос. Оглянувшись, заметила двух карабинеров, стоящих неподалеку и осматривающих меня с ног до головы.

— Нет, вы ошиблись, — уверенно произнесла в ответ и отвернулась. Они искали не меня, а обращаться к ним за помощью я не хотела, точнее просто не могла. Свое обещание отцу и Миронову сидеть тихо, как мышка, я помнила очень хорошо и понапрасну рисковать, привлекая к себе ненужное внимание, не стала.

— Простите, а как вас зовут? Вы неместная, верно? — никак не унимались мужчины.

— Верно, мы с сыном приехали на отдых, — с натянутой улыбкой ответила стражам порядка.

— Ваше имя, мисс? — никак не отступал один из них. И тут я вспомнила про документы, переданные мне Мироновым, на которые я даже не взглянула, с вечера до утра переживая из-за Черниговского. А именно в них и было мое новое имя.

— Жюли Виардо, — назвала первое, что пришло на ум. А вспомнилось мне отчего-то имя Тимошкиной няни. — Простите документы на прогулку с сыном не додумалась взять.

— Все в порядке, мисс. Извините за беспокойство, — мужчины сдержанно улыбнулись и скрылись из вида, унося с собой надежду на скорое возвращение.

Тимошка, перекусив парой печенек, снова залез ко мне на руки и крепко заснул. Укрыла его потеплее и, прислонившись щекой к его ласковым волосам, торчавшим из-под капюшона ветровки, тоже прикрыла глаза. Казалось, так было намного легче не думать о мучительном холоде, безжалостном ветре и вновь начавшемся с новой силой дожде.

Я не спала, нет. Просто считала про себя до ста и обратно, мысленно подгоняя стрелку часов к восьми вечера.

Внезапный гул, а затем и звук резко затормозившего неподалеку автомобиля заставили вздрогнуть и обернуться на шум. Первое, что бросилось в глаза, это дикий, лупящий свет фар, ослепляющий своей яркостью сквозь пелену дождя. Следом в поле зрения появилась мужская фигура уверенно и грозно приближавшаяся прямо к нам. Наверно, мне стоило испугаться, закричать или позвать на помощь, но сил не оставалось, да и пока я соображала, мужчина подошел ближе и я без сомнений узнала в нем Тимура.

Жуткий, обозленный, на грани срыва он подошел вплотную и замер, разглядывая нас с Тимом. Мне было страшно представить, что творилось в его голове, но то, как исказилось его лицо при виде меня, не оставляло места для сомнений — его терпению наступил конец.

— Что боишься, что Горский уволит? — хотела язвительно уколоть его, но голос хрипел и казался жалким даже мне.

Тимур ничего не ответил, лишь зло сплюнул в сторону и, скинув с себя куртку, накинул мне на плечи, а затем сел рядом.

— Неужели я настолько противен тебе? — облокотившись на колени и зажав голову руками, глухо и устало спросил он.

А я вдыхала аромат его куртки и только сейчас, ощутив прикосновение тепла к продрогшему телу, начала неистово дрожать.

— Тим тоже замерз, — прошептала из последних сил. — Отвези нас домой.

Черниговский молча встал, перехватил сына в свои руки и понес в сторону машины. Я медленно пошла за ними. Усадив Тима в автокресло и укрыв его пледом, Черниговский обернулся ко мне.

— Я обещаю, что отпущу тебя и сына, — капли дождя безжалостно хлестали его по лицу, белоснежная футболка насквозь промокла и прилипла к телу, а его черные глаза казались пустыми и безжизненными. — Только больше не надо так, ладно?

Глупый, он думал, что я сбежала из-за него, что не хотела возвращаться в дом, где был он… И даже не знал, что последние часов восемь я мечтала, чтобы он нас нашел и спас, вот только не верила, что он сможет. А он смог.