Elle a conclu alors le traitе́ du congrès de Vienne, lequel quoique principalement tournе́ contre la France, a, pourtant, (il faut lui rendre cette justice) donnе́ 30 ou 40 ans de paix et de repos à l’Europe. Ce traitе́-là, quoique comme Français je ne sois pas payе́ pour l’aimer, je le reconnais parfaitement et m’y soumets. Mais il faut avouer qu’il a dе́jà е́tе́ entamе́ plus d’une fois à commencer par la reconnaissance de la Belgique; il se fait vieux, il est bien près d’avoir fini son temps.

Il faut tâcher de savoir prе́voir l’avenir, et de s’entendre. Il у a encore beaucoup de difficultе́s encore en Europe! Ainsi la constitution politique et gе́ographique de l’Allemagne! – Quelle position de la Prusse? dе́coupе́e, allongе́e, avec un tas de petits Etats au milieu de ses provinces! – Si elle voulait s’agrandir et s’arondir un jour, – je ne verrai pas de mal à cela! – Ainsi cette malheureuse affaire de Neufehatel, une question d’amour-propre ne regardant presque pas le pays du roi! – Cette malheureuse affaire a manquе́ mettre tute l’Europe en guerre, et je ne sais pas de quel côtе́ j’aurais е́tе́ forcе́ de me dе́clarer! – j’avais bien donnе́ raison au roi, mais si cela е́tait venu jusqu’à la guerre, si la Prusse avait concentrе́ 100 mille hommes sur ma frontière, ayant par là une grande prе́pondе́rance, je ne sais pas encore ce que j’aurais е́tе́ forcе́ de faire!

– Tout ceci ne sont que des exemples de ce qui se peut produire, pris au hasard. Mais il у en a beaucoup dans ce genre, à commencer par la Turquie. Il faut pourtant s’avouer que с’est un е́tat qui ne peut durer tel qu’il est; un jour viendra où il devra crouler; que ferons nous alors? – Au lieu d’être pris au dе́pourvu ne serait-il pas beaucoup mieux de considе́rer d’avance cette е́ventualitе́, et de convenir mutuellement de ce que chacun aura à faire? [95]

– Это мне показалось до такой степени странным, что я ему не мог не отвечать: Mais ne vous souvenez-Vous donc pas, Sir, de la conversation de mon Père avec l’Ambassadeur d’Angleterre? Mais Vous rе́pе́tez mot à mot les propres paroles de mon Père, с’est cela même qu’il ne cessait de penser et de dire! [96]

– В это время мы подъехали к скачкам, и там наш разговор и прекратился; но я убежден, что Он еще к нему воротится, и я постараюсь его также передать Тебе. – Прошу прощения, если этот замечательный разговор не довольно ясно мною изложен. Мне никогда в жизни еще не приходилось записывать дипломатического разговора и потому привычки не имею. – Теперь скоро полночь, и я утомлен до крайности.

* * *

Посылаю Тебе, любезнейший Саша, продолжение моего журнала, который на этот раз, я очень доволен, не так длинен, потому что везет его проезжающий от Матушки фельдъегерь. К этому журналу мне нечего особенного прибавлять, все идет слава Богу хорошо, и Граф Киселев покуда очень доволен моим поведением. Обнимаю тебя от всей души, любезнейший Саша, и Твою Марию и детей и моего дорогого Николу, которого надеюсь скоро увидеть в Ганновере.

Утром были за обедней. Нашу Церковь просто совестно видеть! Иконостас в ней прекрасный, но самое здание просто неблагопристойный сарай. Жалко, что дело о постройке настоящей Церкви, которая разрешена здешним правительством, у нас остановилось. Когда, Бог даст, ворочусь, я непременно об этом поговорю с Кн. Горчаковым.

Потом ездили в известную тюрьму la Conciergerie посмотреть комнату Марии-Антуанетты, из которой устроена капелла. Это делает удивительное впечатление, когда видишь все эти воспоминания на месте. Потом заехали на минуту в Академию художеств видеть выставку картин недавно умершего знаменитого живописца Paul Delaroche. Удивительные есть некоторые его произведения, особенно последнего времени, когда он стал выбирать предметы из священной истории.

Мне обещались дать фотографии лучших его картин. В 2 часа Император взял меня с собой на конские скачки в bois de Boulogne, и на дороге туда был именно тот разговор, который я описал Тебе в последнем письме. Сам bois de Boulogne, вышло прелестное место после всех улучшений, сделанных Императором. Обед был у Императора. Я сидел, как всегда, подле Императрицы, которая со мной очень мила и разговорчива. Весь вечер я доканчивал Тебе мои чересчур длинные письма.

Утром были в Обсерватории часа полтора, а так как там можно смело провести часов 5, не теряя ни одной минуты, то вышло, что мы успели осмотреть только самую небольшую часть. Вообще недостаток времени есть самая неприятная сторона моего пребывания в Париже; вечно приходится торопиться, и ничего нельзя порядочно осмотреть. Какая разница против Тулона, где на все времени хватало вдоволь.