Леди Стефа откинула саван, чтобы все смогли еще раз внимательно рассмотреть лицо покойного – белое, с обострившимися чертами и ввалившимся глазами. Глаза, кстати, были полуприкрыты – меня словно током ударило, когда я заметил это! Разве бывает такое на похоронах, чтобы глаза покойника не были полностью закрыты? Никогда ничего подобного даже не слышал, а вот тут впервые увидел воочию.

– Как видите, дамы, его превосходительство мёртв. Надеюсь, ни у кого нет сомнений в подлинности сего факта? – спросила леди, обведя всех строгим и даже немного скорбным взглядом.

– Мертвее не бывает, – отозвалась стоявшая в конце правой шеренги полная фигура, в которой я узнал Вертухайку.

– Поставьте его на грешную землю, – коротко через плечо бросила мне хозяйка и мы с Коляном тут же подхватили вожжи и, приподняв на них дьявольски тяжелый гроб, выбили из-под него табуретки, на которых он стоял. Гроб оказался на земле, у ног собравшихся женщин.

– Вы можете убедиться в этом сами, пощупав покойника! – хищно улыбнулась леди Стефания и, неожиданно скинув изящную черную туфельку, поставила голую ногу на лоб мертвеца.

По шеренгам сестёр ордена пронёсся легкий восхищенный полу вздох-полушёпот. В этот момент она была похожа на Юдифь, попирающую стопой отрубленную ею голову ассирийского военачальника Олоферна, какой её изобразил средневековый художник Джорджоне.

Предложение было неожиданным, но заманчивым. Всем захотелось слегка так, игриво, потоптать ножкой поверженного и ненавистного им мужчину. Поэтому дамы, недолго поколебавшись, последовали примеру своей предводительницы. И кто, также разувшись, а кто и в обуви, поставили ноги на тело покойного.

– Как ледышка холодный и жёсткий, словно замороженный сайгак – прокомментировала свои ощущения леди Евдокия, стоявшая напротив нашей госпожи.

– Однако стоять так неудобно, надо бы присесть, – уже своим обычным насмешливым тоном сказала Стефания. – Принесите-ка, девки, (это уже обращаясь к нам с Колей) – нам скамеечки – разговор будет интересным.

Мы с братом метнулись и притащили две добротные скамьи, заранее приготовленные нами же еще вчера, специально для этих поминок, на которых и разместились уважаемые дамы. Сами мы, понятное дело, опустились на землю и постарались затаить дыхание, слившись с пожухлой травой. Чтобы про нас поменьше вспоминали.

– Я не буду говорить про нравственность покойного – это смешно, а здесь всё-таки похороны. – Начала свою речь предводительница Ордена. – Бывший губернатор бросил жену с тремя детьми, хотя официально с ней и не развёлся. Распутничал, как Нерон, пил, как Бахус, но воровал по чину. И если бы не внезапная кончина в одной весьма пикантной ситуации, – многие дамы на этих словах многозначительно усмехнулись, – то, скорее всего, Пал Палыч из губернатора вскоре превратился бы в зампреда по федеральному округу. А это, как вы сами понимаете, совсем иные горизонты чтобы расправить крылья такому орлу как наш… – тут леди Стефания презрительно пнула ступней в нос покойного.

– Однако не сложилось, – продолжила она издевательскую надгробную речь. – Хотя кто знает, кто знает… Может, ещё и сложится. Как вам такой поворот, дамы?

Дамы ко всему уже привычные, сделали удивленные лица.

– Впрочем, не будем забегать вперед. Сейчас мы говорим о прошлом губера. Который, как известно, любил пошалить. И шалил весьма подло. Он любил, чтобы самые развратные женщины садились ему на лицо и не давали дышать. От этого у него вставал пенис, но он начинал задыхаться. Он вырывался из-под женской попы и при этом глубоко вдыхал самые сокровенные ароматы…

– Фу, как мерзко! – зашелестело по рядам почтеннейших дам. – Каков извращенец! Ничтожество! Как земля таких носит! Грязное животное! Фуу! Бр-ррр…

Все без исключения леди Розовой Зари состроили презрительные гримасы. И если бы мы с братом не знали что из себя представляют собравшиеся жрицы этой тайной секты, мы бы подумали, что присутствуем на воскресном чаепитии пуританок Салема.

Но это были не пуританки. Это были солидные матери семейств, молодые аристократки, готовившиеся поступить в столичные ВУЗы, жены уважаемых городских чиновников и бизнесменов. И в начале этого лета они жестоко изнасиловали и чуть не запороли до смерти двух мужиков, сделав их своими сексуальными рабами – моего брата и вице-мэра. Вскоре и меня ожидает точно такое же «посвящение»…

А вот, поди ж ты – морщат носики и делают фи – лицемерные двуличные матроны…

– Да, уважаемые сёстры нашего Ордена, такое вот не скажу оригинальное, но весьма пикантное увлечение было у его превосходительства. И разве мы его за это осуждаем?

Уважаемые сёстры навострили ушки, спеша узнать за что же, если не за это, следует осуждать его превосходительство губернатора?

– Нет, не за само грязное увлечение мы осуждаем его превосходительство, а за его подлость. Выразившуюся в многолетнем и целенаправленном истреблении наших несчастных сестёр, которым не повезло в жизни и которые по воле мужчин вынуждены были заниматься позорным промыслом – торговать своим телом.

Все собравшиеся закивали. Да, мол, вот за что следует осудить злодея-губернатора. А вовсе не за грязные сексуальные игрища. Как им самим еще минуту назад казалось.

При этих словах глаза покойника неожиданно открылись.

***

А началось всё с того, что три дня назад, под вечер, в кабинете губернатора раздался длинный телефонный звонок. Звонили на тот аппарат, который не имел кнопок вызова, и по которому сам Пал Палыч никогда никому не то что не звонил, но и не решился бы позвонить ни при каких обстоятельствах.

Пал Палыч от неожиданности чуть не поперхнулся коньячком, который уже было пригубил по случаю окончания рабочего дня, и внезапно вспотевшей рукой потянулся к трубке.

– У аппарата! – сказал он известный всем высоким чинам должностной пароль.

На том конце защищённого спецсредствами провода тихо, но вкрадчиво поинтересовались его здоровьем и, не дожидаясь ответа, пригласили в ближайшее время приехать в Москву. На консультацию – как было многозначительно сказано.

Пал Палыч был старый аппаратный волк, прошедший долгий путь от схваток с бульдогами под ковром, до тёплого места у хозяйской двери, и он отлично понимал, о каких таких «консультациях» будет идти речь. И тут же, не мешкая, наполнил коньячком уже не дежурную рюмку, а полновесный стакан – по старинному русскому обычаю.

Это означало, что сегодня всё уже случилось, и больше никаких неприятностей ждать не надо. А жизнь его снова делает крутой вираж, и надобно просто немного задержать дыхание, чтобы не закружилась голова и ненароком не вывалиться из такого удобного седла, разжав пальцы и выпустив золотую гриву Её Величества Удачи.

Пал Палыч принял положенный «груз двести», как он любил с черным