Она на миг о чем-то задумалась и тут же добавила:

– Хотя нет, не смогу отказать себе в удовольствии лично заковать ваши бесполезные, но ненормально распухшие от постоянного вожделения клиторы в эти чудесные клетки. Вонючка – начнем с тебя!

Я заметил, что Коля выглядит теперь намного лучше, чем час назад. Левый сосок его был заклеен крест-накрест черной лентой, и никаких кровавых следов вокруг не наблюдалось. Правда, он постоянно облизывал пересыхающие губы, но это, видимо, от посттравматического шока.

Всё-таки хозяйка его незаметно, но подлечила. Шаманка она была посолиднее, чем даже Акулина. Той приходилось проводить какие-то ритуалы, а эта умела ворожить незаметно для окружающих и практически на ходу, не отвлекаясь.

Брат подошел к ней первым и задрал подол платья, обнажив скукожившееся от страха и предвкушения хозяйство. Леди Стефания с садистской улыбочкой запихнула его орган в клетку и с силой защёлкнула первый ободок, перетягивающий мошонку и отделяющий её от остального прибора. Затем, всё так же хищно улыбаясь, защёлкнула и второй – контролирующий сам пенис.

– Не больно? Не жмёт? – с фальшивым участием спросила она, и по тому, как скривился Коля, я понял, что и жмёт, и мешает, и немного больно, но придется теперь привыкать к еще одной тюрьме, в которую закуют уже наших солдат…

А что же мне теперь по ночам делать? – вдруг совсем некстати вспомнил я позапрошлую ночь, когда ублажал леди Стефу самым настоящим, традиционным сексом.

Она, кажется, тоже уловила эту мою мысль, потому что, защелкивая на мне аналогичное устройство, кокетливо подмигнула. Все-таки настроения у неё менялись по несколько раз за полчаса!

Но мошонку сдавила явно сильнее необходимого. Я даже вздрогнул от боли, но тут же пристыдил сам себя – Коля в этот вечер вынес несравнимо больше меня, а я тут вздрагиваю как кисельная барышня оттого, что слишком туго затянули корсет!

Было уже темно, двор утонул в ночных шуршащих тенях и таинственных поскрипываниях. Старые перекошенные сараи и дровяные склады приобрели на фоне темно-синего неба очертания полуразрушенной крепостной стены. Мы словно оказались внутри фантастического Стоунхенджа, сумрачного и наступающего на нас со всех сторон. Захотелось поскорее погасить лампочку над дверью и спрятаться в доме.

– Ты чем-то была весь день недовольна, Стелька? – спросила меня леди, когда мы уединились в её спальне и я согласно своим обязанностям стелил ей новое постельное бельё. Таково было правило – каждую ночь новое постельное бельё. Дважды она не спала на одних и тех же простынях. Тут у неё целые громадные шкафы были завалены кипами наволочек, одеял, пододеяльников, простыней и покрывал. А использованное бельё я был обязан сжигать в печке каждое утро.

– Я всем доволен, леди Стефания, – поклонился я как можно ниже.

– И тем, что я вас гоняла два дня как проклятых? И тем, что сегодня вечером пустила кровь Вонючке – твоей единоутробной сестричке? Знаешь, как ей было больно, как она страдала, пока ты глазки там закатывала, сучка?

Я хотел вздохнуть, но посчитал это неуместным.

– Мы ваши рабыни, леди Стефания, – сказал я кротко. – Мы полностью в вашей власти.

Она переодевалась прямо при мне, не стесняясь, я ведь был её горничной, её ДОПУЩЕННОЙ в святая святых – в её спальню, и даже больше – в её постель служанкой-сисси. А я не знал, куда прятать глаза – ну не пялиться же на её почти голое тело, немного полноватое, как на мой вкус…

Она в эти два дня так напиталась человеческой энергетикой, что даже её шелковая ночная сорочка заискрила, едва не запалив бархатные драпировки роскошного антикварного балдахина, когда она напяливала её на себя. А я ощущал, что вот-вот рухну прямо на пол от усталости. Спать, только спать, – сверлило у меня в мозгу.

– Жаль, что тебе сегодня не удастся выспаться, – словно прочитав мои мысли, меланхолично промурлыкала эта стерва, забираясь в огромную постель и шурша наглаженными простынями и пододеяльниками.

– Мне ложиться у ваших ног? – робко поинтересовался я, так как никакого приказа на этот счет не последовало.

– Да, как всегда. На своё место, – сказала она, распуская роскошную копну своих непонятного цвета волос.

Они меняли свой оттенок от бронзово-рыжего, до классического каштанового, видимо в зависимости от настроений и пожеланий хозяйки.

Я ящеркой занырнул под одеяло, стараясь не дышать и лишний раз не беспокоить госпожу. Она нащупала моё лицо своими ножками и поудобнее положила на него ступни.

Вот тут только я позволил себе вздохнуть полной грудью и заодно перевести дух.

Леди слегка пнула меня пальчиками в нос и приказала уже сонным голосом:

– Не спать и целовать ноги всю ночь.

Я буквально охуел, когда почувствовал, как мой солдат распирает никелированную клетку, в которую его сегодня заперла эта… эта…

Так кто же она такая?

***

Губернатора хоронили ночью. Тайно, на каком-то старинном деревенском кладбище. И никого из официальных лиц, родственников, или даже просто друзей на этих странных похоронах не было. У гроба, при свете факелов, стояли в два ряда лишь одиннадцать женщин в черных шёлковых балахонах, а в изголовье читал молитвы старенький священник, который старался не отвлекаться на столь необычную публику и вообще явно стремился закончить всё как можно скорее.

Потом он обошёл гроб по кругу, помахал быстренько кадилом, посыпал землицей сверху на покрытое саваном тело и махнув на прощание рукой (всё, мол, можно хоронить), поспешил в свою крохотную церквушку, настолько древнюю, что казалось она давно уже врастает в землю и скоро там совсем исчезнет.

Было уже за полночь. Косой острый месяц постепенно заволокло черными тучками и порывы ветра стали отчетливо прохладны, намекая, что обещанный дождик уже не за горами. Мы с братом расчехлили две совковые лопаты и одну штыковую, и приготовились исполнять обязанности могильщиков.

Но обряд прощания с покойным еще не то чтобы не закончился, оказывается, он даже толком и не начинался! Губернатора хоронила не администрация, которая почему-то от него отвернулась, не сослуживцы, поспешившие его «забыть», не родственники или друзья, тоже весьма поспешно «потерявшиеся» еще накануне, – его хоронил тайный дамский орден Розовой Зари – так теперь именовалась созданная леди Стефанией община местных радикальных феминисток. И этот орден проводил все церемонии по своим собственным законам.

Ничего подобного я в своей жизни не видел даже в фильмах ужасов. И некоторые подробности я опущу, дабы не травмировать и вашу психику, и свою – вспоминать такое и заново переживать, поверьте, нелегко.

Я стоял справа и чуть позади нашей хозяйки, готовый уловить любой её