так все очевидно. Зачем ему мое признание?

Десмонд убирает руку с талии и кладет ее на мою задницу, крепче прижимая к себе. От его близости, от его горячего дыхания, от его губ в голове все перемешивается.

— Скажи эти слова, Кристиана.

Мое сердце лихорадочно бьется. Я хочу признаться ему. Я устала от того, что приходится обманывать себя и его. Устала бороться с собой и своим влечением. Но как бы сильно не было мое желание к Десмонду, я не хочу чувствовать себя так, как чувствовала сегодня утром после нашего разговора.

Он мне не доверяет. И его самодовольная ухмылка слишком свежа в моей памяти.

— Мне нечего тебе сказать, — тихо произношу я.

— Блять, — ноздри Десмонда раздуваются. — Ты же была готова поставить на кого угодно, если бы он был против меня!

Мое горло сводит невидимыми оковами, и я молчу.

— Мне жаль, что ты сделала неверную ставку, поставив на Джеймса, — мрачно говорит Десмонд. — А теперь смотри, как я поимею его, Кристиана, — он отпускает мой подбородок и указывает на плазму, транслирующую запись с гоночного трека и зрительских трибун.

Рукой, скользящей по моей заднице, он направляется к бедру и сжимает его, не ослабляя хватку.

— И не рассчитывай, что ты отделаешься тремя сотнями. Я это просто так не оставлю.

Десмонд отстраняется от меня. Не дожидаясь моего ответа, он разворачивается и уходит. Стараясь справиться с дыханием, я провожаю взглядом его фигуру с расправленными плечами.

Глава 21

Кристиана

Вероятно, Десмонд сошел с ума, решив, что я буду наблюдать за первой настоящей гонкой в моей жизни, смотря на экран. Я покидаю комнату, где принимают ставки, практически следом за ним, и занимаю место на трибунах вместе с другими зрителями. Предвкушение перед заездом, переплетенное с энергией, буквально искрится в вечернем воздухе.

Я бросаю быстрый взгляд на Джеймса Уильямсона, упивающимся вниманием девушек на стартовой решетке. После этого сосредоточиваю весь интерес на Десмонде.

Будучи за рулем красной спортивной машины, он совершает прогревочный круг, и рев двигателя его автомобиля отзывается во мне дрожью. Я замечаю, что Десмонд не просто несется на высокой скорости. Он виляет из стороны в сторону, будто исследует и проверяет дорогу. Как хищник, изучающий местность перед охотой.

Закончив круг, он останавливается на линии старта, поравнявшись около машины Джеймса. Десмонд выбирается из салона, и девицы с визгом бросаются к нему. Как типично.

Неожиданно у меня появляется странное желание стать террористом и кинуть в них бомбу. А затем стрелять им вслед автоматной очередью, когда они будут убегать от Десмонда. Пиф-паф, сучки.

Я стараюсь отмахнуться от своей внезапно проснувшейся кровожадности. Меня не должно волновать повышенное женское внимание к этому напыщенному говнюку, верно?

— О, Жасмин, ты так сексуально выглядишь, когда злишься, — напротив меня останавливается Кэш и сердито зыркает на парня, занимающего соседнее место рядом со мной. — Чего ты ждешь? Проваливай!

Испугавшись, парень обливается пивом, после чего в спешке пересаживается куда-то назад.

— Я не злюсь, — возражаю я. — Это мое обычное выражение лица.

Обняв себя руками, я стараюсь не придавать значения насмешливой физиономии Кэша.

— Бро знал, что ты не выдержишь и появишься на трибунах, — он падает на освободившееся сиденье и небрежно накидывает на мои плечи что-то тяжелое.

Приглядевшись, я узнаю, что это гоночная куртка Десмонда.

— Это вовсе необязательно, — я стаскиваю ее с себя.

— Дес предупредил, если ты откажешься от его куртки, то он попросит отца, чтобы твоего брата уволили, — говорит Кэш, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака фляжку.

От услышанного у меня перехватывает дыхание. Вздох застревает острым камнем где-то посередине горла.

— Что?

— Расслабься, я пошутил. У Десмонда никогда не хватит духу на шантаж, — невозмутимо произносит Кэш, откручивая крышку и делая глоток. — Но он обещал жестко отшлепать тебя, если ты ее снимешь.

Фыркнув, я натягиваю куртку обратно, и в мои ноздри ударяет терпкий запах кожи и свежий парфюм Десмонда.

— Твой брат невыносим, — бормочу я и прищуриваюсь, замечая, как одна из девушек слишком много себе позволяет.

Она дольше положенного висит на шее Десмонда. Но меня охватывает некое чувство успокоения, когда он с легкостью избавляется от ее назойливой руки.

— Ты должна не обращать на это внимания, Жасмин. Вокруг крутых гонщиков всегда полно кисок.

— Я не обращаю внимания, — я выделяю каждое слово, и Аматорио-младший тихо хохочет.

Повернувшись к нему, я натыкаюсь на его насмешливый взгляд, и мои щеки моментально покрываются румянцем. Этот засранец слишком наблюдательный.

— Ты напряжена, — Кэш откашливается и протягивает мне фляжку. — Выпей немного.

Я отрицательно мотаю головой, и он закатывает глаза.

— Ты не умеешь веселиться, Жасмин, — говорит Кэш и снова примыкает губами к горлышку.

— Сказал тот, кто пришел на гонки в костюме, — нахмурено бросаю в ответ.

На самом деле даже в черных строгих брюках и в тон им пиджаке у Кэша сохраняется довольно расслабленный вид. Может, все дело в его растрепанных каштановых волосах или озорном взгляде. Но он не похож на офисного задрота или какого-нибудь примерного преподавателя. От Кэша веет стилем и распущенностью.

— Эй, это ты виновата! Я планировал идти с тобой на вечеринку к Стиву, а у него дресс-код, — заявляет он, и я вскидываю брови.

Мне мерещится, или этот засранец действительно обиделся?

Его маленькое проявление человечности немного умиляет. Но не отменяет того факта, что Кэш по-прежнему уверенно занимает позицию «мудака». Может быть, девчонки бегают за ним визжащей толпой и писаются от счастья, если он посмотрит на них. Но это ни капельки не оправдывает его вседозволенность и нахальное поведение. Я все еще злюсь за его выходку в женской раздевалке.

— Кэш, два ключевых слова. «Ты планировал», — спокойно возражаю я. — Нужно было сначала спросить у меня: хочу ли я пойти на вечеринку? И только после этого что-либо планировать.

Ухмыляясь, Кэш задерживает взгляд на моих неприкрытых ногах и только потом смотрит на лицо.

— Жасмин, — протягивает он. — Не путай меня с тем, кто спрашивает. И не строй из себя зануду, в конце концов.

— Я не строю из себя зануду. Просто у каждого человека есть личные границы, которые не нужно нарушать.

— И только моему брату разрешается их нарушать, да?

В его голосе нет осуждения или надменности. Кэш честен и прямолинеен, и это добавляет ему еще несколько баллов.

— Нет. Вы в одинаковой степени два охреневших говнюка, и я каждый раз пытаюсь донести до вас это.

К своему удивлению, я принимаю из рук Кэша фляжку. Сделав короткий глоток, я морщусь. Крепкая и горькая жидкость