Стрельба прекратилась.

— Не трогайте меня! Пустите! — послышался отчаянный крик медсестры.

— Я посмотрю, что происходит. — Данила отвернул край занавески и выглянул во двор.

Там уже вовсю орудовали боевики — хватали людей из миссии и волокли их в темноту, распахивали дверцы трейлеров, вытаскивали упирающихся. Стрелять он не решился — в этой кутерьме можно было зацепить и своих. Скорее всего, по этой же причине и боевики прекратили стрельбу.

— Мы можем успеть уйти. — Ключников схватил Камиллу за руку.

Они буквально скатились по невысокому трапу на землю и забились под трейлер. Видеть оттуда можно было только ноги.

— Выползаем, — прошептал Данила.

— Мы все свои вещи забыли, — спохватилась Бартеньева.

— Забудь. Надо жизнь спасать.

Над головой уже слышалось, как кто-то забежал в трейлер.

— Бежим вместе.

Данила выполз из-под трейлера, буквально за руки вытащил и Камиллу. Особо не осмотревшись, они побежали в сторону гор.

— Стой! — раздался сзади голос.

Но этот окрик только придал прыти. Громыхнул выстрел. Бартеньева испуганно присела и обхватила голову руками. Пуля просвистела высоко над головами.

— Не останавливайся.

Вновь побежали. Сзади уже слышался топот. Данила почувствовал, как чья-то рука коснулась его. Он, развернувшись, ударил прикладом автомата. Послышалось ругательство. А затем на него навалились, заломили руки за спину.

Камилла извивалась, ее держал на весу, прижимая к себе, здоровяк в камуфляже.

— Пусти, урод вонючий! Не смей меня трогать! — Бартеньева изловчилась, согнулась пополам и впилась зубами в предплечье. — Я тебе морду расцарапаю!

Но, несмотря на сопротивление, беглецов приволокли назад к миссии и поставили вместе с другими медиками. Бежать уже было некуда, боевики окружали пленных кольцом. Люди были захвачены врасплох — полуодетые, многие босиком.

— У нас просто карма такая, привлекать к себе несчастья, — грустно произнесла Камилла.

— Должен с тобой согласиться.

Данила смотрел на миссию. Что-то было не так в этом ночном нападении на врачей. Была стрельба, но нигде не виднелись ни трупы, ни даже раненые. Ни одно стекло не оказалось выбитым. Ни одной дырки от пули в трейлерах. Он не успел поделиться своим соображением с журналисткой. Из темноты на свет от включенного прожектора, укрепленного на переносной мачте, вышел моложавый мужчина в несколько франтоватом камуфляже. В руке он держал подобранный автомат Данилы.

— Вы же медики. Вам по соглашению запрещено иметь оружие. А если бы кого-то убило? — спросил Файез так, словно был учителем, а врачи — нерадивыми учениками, его английский был вполне сносным.

— А нападать с оружием на международную миссию можно? — не выдержала Камилла.

— Мои люди стреляли поверх голов, — тут же возразил Файез.

— Зачем мы вам понадобились? — спросил Джон Томпсон.

— Вы, как я понимаю, глава миссии? — перевел взгляд на хирурга полевой командир. — Ваши люди все здесь?

Опешивший Джон осмотрелся:

— Да, все.

— Я разъясню вам ситуацию и ваш статус чуть позже, — Файез обернулся на звук приближающихся шагов.

Шел не один человек, а много. Первым из темноты на свет вышел старик в зеленой чалме, следом — жители поселка. Детей среди них видно не было, только взрослые и подростки.

— Черт, снова этот Хоттабыч, — проговорила сквозь зубы Камилла.

— Вот и будет нам всем сейчас трах-тибидох-тибидох, — невесело пошутил Данила.

Старик обвел злобным взглядом пленных Файеза. Он выдержал паузу, как хороший драматический актер, затем возвел глаза к небу и произнес:

— Будьте вы прокляты, убийцы детей. Вам нет места на этой земле…

Дальше пошел фанатический бред о том, как неверные спят и видят, как погубить мир правоверных. Закончил старик новыми проклятиями и обещанием забросать всех врачей-вредителей камнями прямо на месте «преступления».

Однако тут тактично вступился Файез.

— Уважаемый учитель, я обещал тебе только сделать так, чтобы они исчезли с этой земли, — полевой командир указал себе под ноги. — И обещание свое сдержу. О казни разговор не шел.

Старик обернулся к жителям поселка.

— Выйди! — приказал он женщине, которой накануне Джон оперировал грудь.

Молодая мать вышла, опустив голову, стала между пленниками и стариком.

— А теперь расскажи, что ты видел, — обратился потомок пророка к подростку.

— Я ничего не видел, — подросток опустил взгляд.

— Тогда за ложь ты понесешь такое же наказание, какое следует ей, если сказанное тобой было правдой.

Подросток испугался, стал говорить быстро, глядя себе под ноги.

— Я видел, как один из них, — он торопливо посмотрел в сторону пленников, — трогал ее обнаженную грудь.

— Он лечил меня, — женщина закрыла лицо руками.

— Он трогал тебя — замужнюю женщину. Тебя ждет побитие камнями. Ведите ее в овраг и привяжите к дереву. Берите камни, каждый, кто бросит камень мимо, должен будет вернуться и бросить снова, пока не попадет…

Происходящее показалось Камилле сперва каким-то идиотско-жестоким розыгрышем. Но она увидела, как люди берут с земли камни, как женщины уже подходят к молодой матери, которую она вчера сама уговаривала сделать операцию, чтобы отвести ее в овраг. Бартеньева многого насмотрелась в жизни — профессия такая, но все же ей казалось, что подобные казни остались в прошлом.

— Он это всерьез? — с тревогой спросил Данила.

— Вроде да. Сумасшествие заразная болезнь.

Под суровым взглядом старика муж осужденной на побитие женщины тоже нагнулся и взял с земли камень. Камилле представилось, как этот камень с острыми краями ударит несчастной в голову. Ей даже на мгновение показалось, что булыжник ударяет в ее собственный висок. И Бартеньева не выдержала. Ей подумалось, что вполне сносно владеющий английским полевой командир не может быть полным мракобесом.

— Да остановите же это средневековье! — крикнула она Файезу.

Тот удивленно вскинул брови, поискал взглядом крикнувшую.

— Остановите! — Камилла даже руку взбросила, чтобы ее наверняка заметили. — Мы же в двадцать первом веке живем. Сирия — светская страна.

Файез сдержанно улыбнулся.

— Я постараюсь, — пообещал он по-английски и подошел к старику, принялся с ним шептаться.

Тот сперва гневно крутил головой, явно отрицая возможность помиловать несчастную женщину. Но Файез был настойчив, к тому же это он контролировал территорию, на которой располагался поселок.