– Это не обязательно должен быть родственник, – ответил человек за столом. – Люди…

– Но я никого в Америке не знаю, – повторил Штефан.

– Это не обязательно должен быть родственник, – сказал человек за столом. – Люди… У нас есть телефонные справочники Нью-Йорка, Бостона, Чикаго – да всех американских городов. Воспользуйтесь ими. Найдите в них адреса ваших однофамильцев и напишите им.

– Незнакомым людям?

– Так делают все.

ВЕНСКАЯ НЕЗАВИСИМАЯ

НАЦИСТЫ ПРИМЕНЯЮТ СИЛУ К ЕВРЕЯМ

Синагоги сожжены, магазины разграблены, тысячи евреев арестованы

Кэте Пергер

11 ноября 1938 года. Все минувшие сутки в Германии, Австрии и Чехословакии происходили аресты евреев. Всего арестованных около тридцати тысяч. Многих жестоко избили, некоторые умерли от побоев. Мужчин, предположительно, отправили в трудовые лагеря, хотя подробности пока неизвестны.

Среди арестованных есть и женщины. По некоторым признакам, женщин, арестованных в Вене, до сих пор держат где-то на территории города. За прошлую ночь по всему Рейху сгорели более 250 синагог. Пострадали все еврейские магазины без исключения: в одних разбили только витрины, другие разграбили полностью…

Труус во второй раз постучала в дверь дома в Альстере. В Гамбург она приехала ночным поездом в ответ на паническое письмо, пришедшее в адрес комитета. Семья голландских евреев писала, что в этом прекрасном доме в чудном районе Гамбурга гестапо угрожает жизни близнецов. Труус не знала, как именно господин Тенкинк умудрился получить для этих детей въездные визы, ведь в Нидерландах действовал запрет на въезд беженцев из Германии. Видимо, у семьи и впрямь были большие связи, но даже их не хватило на то, чтобы раздобыть визу на выезд из Германии. Вот почему им понадобилась Труус: от нее зависело, как именно эти дети преодолеют немецко-голландскую границу.

Она в третий раз взялась за бронзовый дверной молоток. Наконец на стук явилась няня: заспанная, в халате. Труус представилась и объяснила цель своего приезда.

– За детьми? – переспросила няня.

Неужели она пришла не по тому адресу?

– Госпожа раньше десяти утра никого не принимает, а близняшки еще слишком маленькие, чтобы принимать кого-либо самостоятельно, – объяснила нянька.

Обутая в ботик нога Труус оказалась на пороге особняка раньше, чем нянька успела закрыть перед ней дверь.

– Я приехала из Амстердама по просьбе родственников вашей госпожи, чтобы спасти ее детей.

– Спасти детей?

– Вам лучше разбудить хозяйку.

Труус, не мигая, выдержала устремленный на нее взгляд няньки, и та все же распахнула дверь.

– Видите ли, я была так напугана, когда в последний раз говорила с тетей, – объяснила Труус мать близнецов, когда обе женщины уселись наконец в библиотеке. – Может быть, я и преувеличила опасность, но только от страха.

Труус держала паузу, пока молчание не сделалось тягостным. Тогда она встала, подошла к книжному шкафу, сняла с полок две книги, на которые обратила внимание, пока ждала хозяйку, – рассказы Стефана Цвейга и Эрнеста Хемингуэя – и положила перед той оба тома.

– Если вам действительно было так страшно, то почему вы не приняли самые простые меры, чтобы отвести от себя гнев гестапо? – спросила Труус.

– О, но ведь это всего лишь книги, – ответила женщина.

Обеими ладонями Труус провела по узкой юбке темно-синего костюма в узкую полоску, сгоняя к подолу складки, а с ними прогоняя и гнев.

– Так, значит, гестапо детям не угрожает?

– Совершенно не угрожает, – невинным голосом подтвердила хозяйка.

– А теперь задайте себе вопрос: насколько безопасно детям при матери, которая, не моргнув глазом, заявляет о якобы существующей угрозе их жизни, заставляя тратить драгоценные ресурсы на них, а не на спасение других детей, которые и впрямь находятся в беде?

– Вряд ли у вас есть свои дети, иначе вы бы меня поняли! Мы все здесь в опасности! – взвыла женщина.

Ее спокойствия как не бывало. Та же мольба, которую Труус уже читала в глазах матери Адель тогда, на станции, была теперь в ее лице, и, как тогда, голландка почувствовала себя виноватой.

Отвернувшись, она уперлась взглядом в полки, где среди книг зияли пустые места.

– Поймите, в какое положение вы меня ставите, – тихо начала она. – Я приезжаю сюда ночным поездом, по срочному вызову, с целью вне очереди вывезти из страны двух детей, которым грозит смерть от руки гестапо. И привожу в Гаагу здоровехоньких близнецов, которые ни дня не голодали и не подвергались жестокому обращению. Что обо мне подумают люди? Да они просто не поверят мне в другой раз. А если мне перестанут верить, то я не смогу помочь другим детям, тем, которые действительно нуждаются в помощи.

– Простите. Мне так жаль. Я не подумала…

– Мы часто сначала делаем и лишь потом думаем, – сказала Труус и замолчала, вспомнив Адель и своих нерожденных малышей. Ей не давала покоя мысль о том, как она должна была поступить, чтобы спасти их. – Мне жаль, что я ничем не могу вам помочь. Правда, очень жаль, – продолжила она. – Но ваших детей вполне может перевезти в Швейцарию няня. Им обычно не задают лишних вопросов, ведь они часто путешествуют с чужими детьми. И потом, мало кому придет в голову, что мать может отдать ребенка в чужие руки, возможно, без всякой надежды увидеть его вновь.

На улице Труус порылась в сумочке в поисках адреса генерального консула Нидерландов в Гамбурге. Вообще-то, помощь этого барона Аартсена была ей уже не нужна, ведь ей не придется вывозить из Германии детей без документов. Но раз уж она здесь, в Гамбурге, и одета в самый что ни на есть гамбургский наряд: полосатый костюм, ботики на каблучках, желтые перчатки и нарядная шляпка по последней моде – даже на гестаповцев такие шляпки имеют действие почти магическое, – то почему бы не прогуляться до консульства. Надо представиться этому барону, может быть, какая-нибудь польза из этого и выйдет. В другой раз.

– Неужели вы таки добрались до нас?! – воскликнул барон, едва услышав ее имя.

Труус была так поражена, что даже оглянулась посмотреть, не зашел ли с ней кто-нибудь еще. Но нет, в кабинете были лишь они двое: она и этот преждевременно поседевший человек с аристократическим, но в то же время приветливым лицом.

– Я вас уже заждался, – добавил он.

Труус подняла затянутую в перчатку руку и поправила шляпку, точно надеясь этим простым и в то же время кокетливым жестом вернуть себе душевное равновесие. О ее приезде ему наверняка никто не сообщал – это было небезопасно, а главное, бессмысленно. Ей просто дали его адрес и сказали, что если у нее возникнут проблемы с вывозом детей за границу, то надо обратиться к консулу. Правда, без всяких гарантий, что он поможет.