— Лады. Так что они сделали их перед тем, как принесли внутрь грязь, сечешь? Тогда на поверхности был только голый камень, а теперь он на десять, могет быть на двадцать кубитов ниже. Так они дотянули туннели до верха и вокруг них навалили грязь. И тогда они смогли привести внутрь еще одну тачку и деревья, не выдергивая то, что уже было закончено.

Майтера Мята проглотила хлеб.

— Но самые глубокие туннели просверлили в камне, верно? Так их описал наш кальде.

— Точняк, именно через них они и вывозили весь камень. Когда в следующий раз будешь наверху, погляди на небоземли. Погляди, как много места, облака и воздух, солнце и тень, верно? Что такое несколько туннелей по сравнению с ними?

Прилипала энергично кивнул:

— «Насколько велики деяния Паса!» Это, э, первая строчка Хресмологических Писаний, а? Поэтому ее знают… э… все. Даже миряне. А мы, духовенство, хм, склонны забывать.

— И еще он накачал через них воды, — продолжал Паук. — Возьми озеро. Хрен знает сколько воды. Подумай, что было бы, если бы старый Пас возил ее в бочонках. Так что для всяких мелких речушек он просто поставил трубы, по которым накачал в них воду через туннели, но для чего-то большого, вроде этого озера, он поставил ворота, которые не дают воде уйти туда, где должно быть сухо, и только потом накачал.

Я могу показать тебе пещеру у озера с одной из таких дверей в задней стене. Именно через нее Пас качал воду, наполняя озеро, а потом закрыл дверь, потому как не хотел, чтобы, когда он закончит, вода ушла обратно в туннели. Раньше, когда озеро было больше, эта пещера была под водой.

— И все-таки тебя что-то тревожит, — заметила майтера Мята, когда Паук замолчал.

— Да, я подумал о двух вещах. Помнишь, я говорил тебе, что этот боковой проход заканчивается в грязи и там мы хороним их?

Она кивнула.

— Перед грязью есть одна из этих дверей. Кажись, большой туннель был тем самым, через который они качали, и они не хотели в нем воды. Тот, в котором мы сейчас, вероятно появился потом. В любом случае разговор о дверях напомнил мне, что мы собирались похоронить этих парней. Потребуется хрен знает сколько копать.

— Я так и думала, что потребуется, — сказала она. — Но ты сказал, что тебя тревожат две вещи. Могу ли я спросить, что за вторая? И как еще используют эти туннели?

— Это тот же самый вопрос. — Паук пожал плечами. — И ты так и не спросила, почему озеро становится все меньше и меньше.

— Не думаю, что ты знаешь, и, откровенно говоря, никогда не думала об этом. Мне кажется, что вода уходит куда-то в другое место. Возможно, в эти туннели.

— Попала пальцем в небо, генерал.

Прилипала поставил бутылку с водой на пол между ног.

— А ты знаешь, а? Посвящен в… э… тайну?

— Да, я бы тоже хотела узнать, — сказала майтера Мята, — если ты не против. И я еще не наелась.

— Не имеет значения. Ты хотела узнать, для чего еще они нужны, и еще что-то. Я забыл.

— Вторую мысль, которая тебя тревожит.

— Это одно и то же. Солнце светит все время, верно?

— Конечно.

— Но у нас есть и темнота — двенадцать часов, из-за тени. Она охлаждает все вокруг, верно? Летом, в жару, ты будешь счастлива, когда появится тень, потому как знаешь, что станет холоднее. А зимой тебе это не слишком понравится.

— Элементарно. Хм, несерьезно. В чем… э… смысл?

— Видишь эту комнату, патера? Три двери. Давай допустим, что они все заперты. Окон нет, верно? А теперь пусть солнце начнется в этом углу и закончится в том, толстое, как канат. Это и есть наш виток. Вот на что он похож, сечешь? И в нем будет чуть-чуть жарковато, а?

— Я поняла твою точку зрения, — сказала майтера Мята, — но я не разделяю ее. Виток очень велик.

— Дело не в том, что велик. Он летит уже больше трех сотен лет. Так говорят.

— Несомненный, хм, факт. Доказан многими… э… способами.

— Хорошо, патера. Когда Пас создал его, на нем было достаточно тепло, чтобы люди могли жить, верно?

Прилипала и майтера Мята не ответили.

— Но на нем не должно быть слишком тепло, иначе мы сваримся. Несмотря на солнце, сияющее все время. Так что есть какой-то путь, по которому уходит излишнее тепло.

— Э… наружу, а? За виток. Писания утверждают, эге? Там… хм, хм… холодная ночь.

— Ага, ты просек. Заметь, что здесь внизу все время дует ветер. И, во всяком случае, здесь холодно, холоднее, чем наверху.

— Я, хм, не понимаю…

— Я поняла! — прервала его майтера Мята. — По этим туннелям циркулирует воздух, верно, Паук? Некоторые из них должны быть наполнены теплым воздухом, который подогревает ночь. А те, в которых мы, несут холодный воздух на поверхность.

— В десятку, генерал. Да, но это уже не работает так хорошо, как раньше. Ты говорила об озерной воде в туннелях.

Она кивнула.

— Предположим, она наполовину наполнит туннель. Тогда ветер не сможет дуть так сильно, сечешь? А если она наполнит весь туннель, хотя бы в одном месте, ветер вообще не сможет дуть. И есть места, где коркамень сдался, и там тоже не может дуть ветер. Вот и становится все теплее и теплее. Мы-то не замечаем, потому как все происходит слишком медленно. Но поговори со стариками, и они тебе скажут, что раньше зимы были холоднее и длиннее. — Паук встал. — Я иду копать. Если хочешь доесть, бери все с собой.

— Да, хочу. — Майтера Мята собрала все, что осталось от хлеба и мяса, подняла бутылку с водой и встала. Опять лязгнул засов внешней двери; в темном туннеле за ней никого не было.

— Они ушли, — сказал ей Паук через плечо. — Хотел бы я знать, почему они начали мочить моих парней.

Она вздохнула:

— Они работали на Аюнтамьенто, вот и все, что я могу себе представить. Четыре храбрых человека, которые долгие годы обеспечивали безопасность Вайрона, были убиты теми, кто охранял город в течение столетий. Вот к чему мы пришли.

— Не все, э? — Прилипала закрыл за собой дверь. — Все, хм. Не, э, а, пере… — Его рот продолжал работать, но беззвучно.

Майтера Мята удивленно посмотрела на него. Казалось, его глаза утонули в черепе, нос стал тоньше и меньше. Губы оттянулись назад, с гнусной усмешкой обнажив большие бесцветные зубы.

— Дерьмо Сфингс! — воскликнул Паук.

— Это не тот, — сообщил Прилипала майтере Мята.

Она заставила себя