– Могу рассказать. Дурацкая, в принципе, история. Ввашей семье душевнобольные были?

– А что, я похож на человека с нарушеннойпсихикой? – удивился я.

– Бога ради, не обижайтесь, – поднял вверх рукипекарь, – я глупо выразился. Просто, если кто-то из ваших родственниковимел несчастье сталкиваться с большой психиатрией, то имя Федора ПетровичаСамойлова, доктора медицинских наук, ему очень хорошо знакомо. Отец всю жизньпроработал в психиатрической клинике, понимаете, какая это тяжелая служба?

Я кивнул:

– Предполагаю, что не сахар, постоянное общение стяжелобольными людьми и их родственниками угнетает.

Игорь выдохнул облако дыма.

– Верно, а еще отец владел гипнозом, он пытался помочьнесчастным всеми доступными методами. Говорил о такой, совершенно неприемлемойв те годы советской медициной науке, как психотерапия, о том, что шизофрения,как это ни дико, может иметь вирусную основу.

Вам уже, наверное, стало понятно, что Федор Самойлов был несовсем ординарным специалистом, его не слишком любили большинство коллег,спокойно прописывающих людям таблетки и уколы, зато Самойлова обожалиродственники недужных. Среди них о Федоре ходили легенды. Дескать, посмотрелпрофессор в глаза больному, а тот вздрогнул и стал нормальным. Конечно, этобыло не так, но на прием к Федору записывались за несколько месяцев. Если бы онзахотел, то мигом бы обрел материальное благополучие, в советские временамедики охотно принимали конверты с купюрами, правда, стяжательством занималисьне все, кое-кто не брал «борзых щенков», и Самойлов был из их числа.

Дрогнул он лишь один раз, когда пожилая дама, сына которойФедор успешно избавил от реактивного психоза, принесла ему старинную карту.Федор Петрович несколько дней просидел с лупой над изображением, занятиезахватило психиатра, с тех пор он и стал коллекционером.

Жена Самойлова, Анна, только качала головой, ее муж и безтого маленькую зарплату начал отдавать своему хобби. В доме резко накалиласьобстановка, впрочем, скандалы были нечастыми, Анна любила супруга и понимала,что тому следует изредка расслабиться. Просто порой ее охватывало настоящееотчаянье: подраставший сын постоянно рвал брюки и разбивал ботинки, ей самойтребовалось иметь на службе приличный вид, семья должна была питаться, сниматьна лето дачу, и все это на деньги Анны, потому что пятнадцатого и второго числаФедор, приходя домой, торжественно заявлял:

– Вот! Глядите, какая красота!

И на стол ложилась очередная карта. Аня злилась, начиналосьвыяснение отношений. Через пару лет положение изменилось, потому что теперьФедора интересовали лишь карты, указывающие путь к кладу.

Началось все вполне невинно и опять с родственницы больного,в руки Самойлова вновь попала карта. К тому времени по Москве широко разнессяслух: профессор не берет ни деньги, ни конфеты, ни коньяк. Может вышвырнуть вкоридор дарителя совместно с подношением, хочешь угодить доктору, подари емуплан местности. И началось! Чего только не понанесли врачу люди, в основном этобыли перерисованные от руки плакаты, висевшие в местных краеведческих музеях,что-то типа «Село Банькино до революции». Федор Петрович благодарил и складывалподношения в папки.

Однажды Аня вошла в кабинет мужа и горестно сказала:

– Лето на носу, где дом снимать будем?

– Где хочешь, дорогая, – привычно бормотнул Федор.

– Где хочу, так вопрос не стоит, – сердито отбрилажена, – где получится.

– Пожалуйста, я не против любого места, ищи!

– Я ищи?

– Ну да!

– Почему я?

Вопрос поставил профессора в тупик.

– Кто же тогда? – воскликнул он.

– Ты, – последовал спокойный ответ.

– Я?

– Ты, – повторила Аня, решившая воспитатьмужа, – один раз в жизни позаботься о семье.

Федор Петрович затравленно огляделся.

– А где искать?

– Понятия не имею, – отрезала Аня.

И тут взгляд профессора упал на расстеленный перед ним план.

– Вот, – обрадовался психиатр, – селоОбухово, Московская область. Нина Андреевна Караулова! Она мне эту картуподарила и сказала: «Приезжайте на лето, может, клад найдете, говорят, его унас хан Батый закопал!»

Аня покрутила пальцем у виска.

– Ты от своих больных дурью заразился!

Но Федор уже не слышал супругу, он вновь схватился за лупу.

В конце мая Самойловы и впрямь уехали в Обухово, и то летоИгорь запомнил отлично: они с отцом искали клад. Сначала папа беседовал состариками, потом тщательно изучил план, оставшийся у Нины Андреевны от деда,затем отец с сыном побывали в местном музее, одним словом, дел хватило досентября. Аня не перечила новой забаве мужа, пусть развлекается, человек неспособен жить в постоянном напряжении, к тому же Федор все свободное времяпроводил с сыном.

Самое интересное, что за день до отъезда в Москву мужскаячасть семьи Самойловых таки нашла «захоронку». Федор отрыл неподалеку от церквиглиняный горшок, набитый ломаными железками. Там были обрывки цепочек, нечто,похожее на монеты, все в очень плохом состоянии, но местный краеведческий музейс удовольствием купил находку. Федору и Игорю заплатили двадцать пять рублей,как раз хватило на обновки к новому учебному году для парнишки.

Аня только посмеялась, слушая восторженные возгласы мужа исына. Если бы она знала, во что трансформируется смешная на первый взглядзабава, то собственноручно изорвала бы карту деревни Обухово, чтобы никогда невстречаться с Ниной Андреевной Карауловой и не допустить инфицирования мужабациллой кладоискательства.

После того лета Самойлов-старший стал слегка сдвинутымчеловеком. Дома никогда не имелось денег, впрочем, отсутствием средств Аню былоне удивить, но теперь к нищете добавилось еще и одиночество. Муж постоянноколесил по стране, все свободное время Федор отдавал безумному хобби – поискукладов.