– За три сотни сегодня нельзя приобрести приличнуюобувь, скорей всего там на прилавках изделия из прессованного картона.

Но Вера не пожелала слушать доводов разума, с самойсчастливой улыбкой на мордочке нырнула в полуоткрытую стеклянную створку, мненичего не оставалось, как идти за ней.

Вера была не похожа на Лизу не только в финансовом вопросе.В лавчонке она провела ровно десять минут, быстро пронеслась по залу, схватиласамые простые сапожки и ботиночки, еще пару домашних тапочек. Примерятьотобранное она отказалась, сославшись на стандартность ноги.

Продавщица с улыбкой поместила покупки в большой белый пакетс ярко-красной надписью «Магазин магазинов», точь-в-точь такую же упаковкуполучила некоторое время назад Лиза. Очевидно, все бутики универмага былиобязаны упаковывать вещи в одинаковую тару.

– У тебя еще остались деньги? – осторожно спросилаВера. – Можно в пиццерию заглянуть? Вон туда, на втором этаже.

– Без проблем, – улыбнулся я и поплелся вхарчевню.

Не прошло и пятнадцати минут, как меня стало подташнивать. Ине от слишком жирной пиццы, а от общения с Верой. Спутница говорила без умолку,ее речь, обильно пересыпанная словечками «супер», «прикольно», «прикинь» и«отстой» сначала забавляла, потом начала нервировать. Я хотел было закурить,чтобы слегка успокоиться, вынул сигареты и вдруг ощутил грусть.

Вот две девушки, вернее, молодые женщины, по-своему милые иприятные. Лиза из хорошей семьи, получила соответствующее воспитание и манеры,с ней не стыдно появиться в обществе, пойти на премьеру в театр. Лизавета невызывает никакого отвращения в спальне, в моей бывшей любовнице нет ни граммавульгарности, но… Но жить с ней постоянно невозможно. Она ленива, крайнеэгоистична и считает, что мужчины рождены для того, чтобы обеспечивать дамамшикарную жизнь без забот и хлопот. Представить Лизу на кухне, чистящей картошкуили моющей полы, так же невозможно, как увидеть бабочку со шваброй.

Вера же явно из другой стаи: образования никакого, манерыудручающие. Только что она ничтоже сумняшеся вытерла нос тыльной сторонойладони, и, похоже, Верочка ничего в своей жизни не читала, глянцевые журналыдля девиц не в счет. Зато Вера хозяйственна, знает цену деньгам и пытается обомне заботиться. Когда официант принес пиццу, девушка воскликнула:

– Ванечка, давай отрежу тебе с левой стороны, туда,похоже, больше колбаски положили.

Она не стала демонстративно ждать, пока кавалер начнет, какпринято по этикету, ухаживать за дамой. Нет, Верочка, руководствуясьпростонародными правилами, сама схватилась за нож и положила на тарелку«жениха» лучший кусочек. Вера твердо усвоила генетически полученную отпредков-крестьян установку: мужик – кормилец, его беречь надо, пахарь первыйполучает суп.

Если воспользоваться сравнениями из животного мира, то Лизаболее всего походит на райскую птичку, чахнущую без корма и внимания, абсолютнобесполезную, но красивую диковину. А Вера – обычная курица, таких в каждомдворе десяток, держат их за отличную яйценоскость и неприхотливость, забудешьнасыпать несушке вкусных зернышек, так она не расстроится, поковыряет землю исама найдет прокорм.

Женщины разные, но ни одна мне не подходит. Так чего я хочу?Экзотический цветок? Вот она, Лиза. Здоровую рабочую лошадку? Вот она, Вера. Аннет, капризному Ивану Павловичу подавай третий вариант, чтобы была красива,умна, способна поддерживать беседу и вовремя замолчать, обладала бы манерамисветской дамы и благородством души, имела образование и увлекающую ее работу. Яищу не эгоистку, не нахалку, не хамку, а приветливую особу, умеющую вестихозяйство, знающую цену деньгам, в меру сексуальную, не истеричную, желательнос тихим голосом, любящую вечера дома, с книгой, без телевизора, при этом несиний чулок и не зануду. Хорошо бы невесте суметь наладить контакт сНиколеттой. Даме должно быть не больше сорока и не меньше тридцати лет. И еще!Никаких детей от предыдущих браков, лучше будет, если наследников не появитсявообще, я нечадолюбив, совершенно не хочу детей и жениться тоже ни на ком нежелаю. Может, я урод, а? Ну отчего даже мысль о походе в загс вызывает у меняприступ язвы желудка? И что мне делать в создавшихся условиях?

Вера дернула меня за рукав.

– Согласен?

Я стряхнул с себя оцепенение.

– Вы о чем? То есть ты о чем?

– Дашь мне рекомендацию?

– Куда?

– Ванечка! Ведь только что объяснила! Хочу пойти вдомработницы, но без отзыва с прежней службы не возьмут. Я скажу, что убирала утебя, лучше стану у хозяйки полы мыть, чем снова в магазин отправлюсь.

– Никогда!

– Но почему?

– Что за работа поломойкой!

– Не могу сидеть у тебя на шее, хочу сама на ногахстоять!

– Лучше выучиться, получить достойную профессию.

– Ой, мне наука в голову не лезет, вон Славка отправилменя в колледж, дизайнером стать велел. И че? Ой, там такие дуры учились!Прикинь…

Я снова перестал слушать Веру. На меня навалилась тупаяусталость и какая-то несвойственная мне депрессивная безнадежность. Все людинормальные, женятся, рожают детей, а я отщепенец, может, попытаться изменитьсебя? Расписаться с Верой и начать тихую жизнь мещанина?

Перед глазами мигом развернулась картина. Обрюзгший отдомашних пирогов и жирных супов Иван Павлович сидит в кресле с газетой в руках.У его ног, на ковре, весело возятся детки: мальчик и девочка, очаровательныекарапузики. На диване, с вязаньем в руках, сидит слегка раздобревшая, нопо-прежнему симпатичная Верочка, ее глаза устремлены в телевизор, на экранекоторого бушуют мексиканские страсти.

– Милый, – нежно воркует Верочка, – хочешьпеченье с чаем?

Я ласково улыбаюсь и…

Внезапно картина исказилась. Иван Павлович вскочил на ноги,газета упала на пол.

– Как вы мне надоели! – завопил господинПодушкин. – Печенье, блин! Ну ваще! Жри сама!

Вера испуганно заморгала, дети зарыдали…

Я встряхнулся, прогоняя наваждение. О господи! Ну и чушь мнепривиделась. Слово «блин» я произношу крайне редко и лишь в его прямомзначении, ну, когда хочу употребить в пищу блинчики с мясом или вареньем…

Окончательно из раздумий вырвал меня мобильный, которыйбодро заиграл танец с саблями Арама Хачатуряна. На том конце провода была Нора.