Я уткнулся глазами в реестр: «1. Шуба длинная. 2. Полушубок«автоледи», можно из дешевого меха, к примеру, из норки. 3. Пальто. 4.Куртка-пуховик. 5. Кожаная телогрейка. 6. Сапоги – девять пар».

– Почему такое количество уличной обуви? –вырвалось у меня.

Лиза кивнула:

– Понимаю твое удивление, обуви и впрямь хочу взятьмало, сказала же, не собираюсь тебя грабить, только самое необходимое. Ботфортыпод мини-юбку, казаки с мехом, замшевые на шпильке, белые на платформе, черные«чулком», лаковые на случай оттепели, коротенькие на шнуровке под брюки,джинсовые для сухой погоды и облегченные, предназначенные для машины. Кпоследним никаких претензий нет, они будут под сиденьем, я привыкла переобуваться,садясь за руль.

– Муж оставил тебе машину? – несказанно удивилсяя.

Лиза еще шире распахнула свои и без того огромные глаза.

– Этот человек, забыв о том, как я отдала ему себя безостатка, выгнал меня за порог голой. Представляешь, сейчас приехала на метро идаже повеселилась, ощутила себя инопланетянкой! Сделала столько интересныхоткрытий! Во-первых, мужчины не уступают женщинам место, а во-вторых, у людей ввагонах такие лица, мрачные до жути, словно на похороны катят. Почему все онитакие злые?

А с какой стати пассажирам подземки ликовать? Отработалитяжелый рабочий день за маленькую зарплату, впереди вечер, наполненныймонотонными домашними обязанностями. Проверят у детей уроки, помоют посудупосле ужина и бухнутся спать, даже кино по телику смотреть не станут, потомучто завтра вновь рано вставать на службу. Не все же, как Лиза, валяются вкровати до полудня, а потом, побывав в салоне красоты, отправляются в ресторан.Кое-кому приходится стоять у станка, учить детей, шить одежду, тачать ботинки… Кстати,о последних!

– Зачем тебе тапочки для авто?

– Тапочки! Фу!

– Извини, конечно, но, как ее ни обзови, подобная обувьни к чему, машина отсутствует, – напомнил я.

– Ты не собирался купить мне тачку? – в полномизумлении воскликнула Лиза.

Я закашлялся.

– Речь ведь не идет о колесах, которых я на самом деледостойна, – мирно заворковала бывшая любовница, – очень хорошопонимаю, даже ерундовина всего за сто тысяч долларов тебе не по карману!

– Ерундовина всего за сто тысяч долларов? – вужасе повторил я.

– Ну да, – кивнула Лизавета, – я ужеговорила, что умею по одежке протягивать ножки, поэтому, так и быть, согласнана мидл-класс, нечто вроде скромненького джипа.

Я прислонился к колонне из искусственного мрамора. СказатьЛизе правду? Моих накоплений едва хватит на самую дешевую машину российскогопроизводства или на иномарку, чей день рождения пришелся на начало девяностыхгодов прошлого века.

– Но, насколько я понимаю, – ровным тоном вещалаЛиза, – автомобиль на этом рынке не продается.

– Мы находимся сейчас в одном из самых крупных, весьмадорогих торговых центров Москвы, – напомнил я.

– Да? – с неподражаемой интонацией спросилаЛиза. – Надо же, никогда о нем ранее не слышала! Впрочем, я в основномходила в бутики Третьяковского проезда и «Крокус-сити Молл»[3].Ладно, соглашусь с тобой, чем еще раз продемонстрирую великолепный характер иабсолютную неконфликтность нрава. Хорошо, ты привел меня в дорогой, в твоемпонимании, шикарный магазин, но автомобилей тут нет, тогда пошли по отделам.

Я тяжело вздохнул:

– Знаешь, давай начнем с э… пуховика! Вон вполнесимпатичный, в витрине.

– Ничего, – достаточно равнодушно кивнулаЛиза, – можно глянуть, и недорого совсем, какие-то пятьдесят пять тысяч!

Я снова лишился дара речи, а Елизавета, вцепившись в моюруку, ринулась к большому стеклу, за которым стоял непропорционально длинныйманекен.

– Но, Ваня! – в полнейшем негодовании заявила она,внимательно рассмотрев одежонку. – Это же стоит всего пять тысяч пятьсотрублей! Издали я не сумела нули как следует посчитать!

– Разве это плохо? – воспрял я духом. –Симпатичная вещица и за приемлемую цену.

Лиза тяжело вздохнула:

– Ужасно! Ну что ж! Господь посылает каждому посильныйкрест! Я не конфликтна! Хорошо! Верхней одежды пока не надо! Подожду концамесяца, когда твой счет пополнится. Все-таки муженек позволил эту рванинуприхватить!

Я окинул взглядом совершенно новую шубейку из серой норки, вкоторой была Лиза, и промолчал. В душе царило смятение. Милая, улыбчивая,веселая, необременительная любовница с каждой секундой становилась все больше ибольше похожа на Николетту. Может, конечно, бог и дает каждому человекупосильную ношу, только я, очевидно, слаб духовно и физически, с меня хватитодной маменьки.

– Так что пока я перебьюсь и в убогих тряпках, нобосиком ходить не способна, – заявила Лиза и, чеканя шаг, двинулась котделу, над входом в который ярко горела надпись из разноцветных лампочек«Элитная обувь итальянского производства».

Ровно через час я, заплатив в кассу огромную, на мой взгляд,сумму, решил собраться с мужеством и сказать Лизе:

– Дорогая, увы, в отличие от твоего мужа я не способенсразу выбросить на шмотки немереные тысячи, давай пока остановимся.

Кстати, мне еще предстоит приодеть Веру, девушка, наверное,уже спешит сюда, но вот об этом факте Лизе знать совершенно незачем, надопросто каким-то образом уговорить бывшую любовницу вернуться домой.

– Теперь туда, – голосом генерала, командующегопарадом, возвестила Лиза и рванулась в сторону магазинчика, украшенногокружевными лифчиками и прозрачными трусиками. – Белье – это все! Ты же незахочешь иметь дело с особой, у которой под платьем панталоны «прощай, молодость»?Ведь верно, а?

Влекомый Лизой, я, так и не сумев сообщить о нокауте своегокошелька, вошел внутрь пространства, набитого разноцветными тряпочками, и селна круглый диванчик, где уже возвышался огромный, толстый лысый дядька.

Лиза стала расхаживать по залу, громко вещая следовавшей заней по пятам продавщице:

– Фу! Фиолетовое дешевка! Розовое уродское! Ктодогадался нашить бисер на стринги?

Я ощущал себя не слишком комфортно. Да еще Лиза иногдавскрикивала: