Я говорю себе, что колоний с горами, океанами и чистым воздухом полно и что все эти знакомые континенты подо мной – всего лишь беспорядочные скопления углерода, но, пока шаттл продолжает свой путь вокруг земного шара, я впервые признаюсь себе, что буду немного скучать по этому месту – не по вонючей бетонной помойке города, где я вырос, но по Земле вообще, по всем местам, которые, возможно, удержали бы меня от желания сбежать в космос, если бы только мне выпал шанс увидеть их собственными глазами.

Школа администраторов нейронных сетей – мое четвертое место службы за восемь месяцев. Опять я привыкаю к новому зданию, новому расписанию и новой группе инструкторов и однокурсников.

В учебной программе нет ничего, что не было бы связано с сетевыми технологиями. Ни ФП, ни стрелковой или строевой подготовки, никакого зазубривания системы званий или военной истории. Вместо этого мы по восемь часов в день изучаем функции типичной корабельной сети и как ее обслуживать и контролировать с помощью наших админских дек. Каждый понедельник мы начинаем новый предмет, каждый выходной сдаем тест по материалу прошедшей недели. Я с колледжа не проводил столько времени в аудитории. Гравитация искусственная, окон нет, и легко позабыть, что мы на самом деле на Луне; когда мне порой хочется пробежаться вечерком на свежем воздухе, приходится напоминать себе, что снаружи вакуум.

За неделю до выпуска я получаю посылку.

Я проверяю код на ярлычке запечатанного контейнера и вижу, что он прибыл из Триста шестьдесят пятого АПБ Территориальной армии – моего старого подразделения. Вспоминаю обещание сержанта Фэллон прислать мне значок за боевую высадку и вскрываю печать.

Внутри лежит не один футляр с наградой, а три. Я открываю один из них и обнаруживаю новенький блестящий значок за боевую высадку начальной степени. Во втором футляре – Пурпурное сердце, а в третьем – Бронзовая звезда.

Под коробками с медалями лежит аккуратно сложенный бланк для сообщений. Я разворачиваю его и обнаруживаю записку, которую сержант Фэллон написала четкими печатными буквами:

Я дважды перечитываю ее подпись, прежде чем замечаю три буквы после имени – СПК, сержант первого класса. Похоже, после Детройта ей вернули старое звание.

Я достаю награды из выложенных бархатом футляров и взвешиваю их на ладони. У Бронзовой звезды красно-синяя лента с маленькой, бронзового цвета буквой «О», означающей медаль за отвагу. Пурпурное сердце – военная награда за ранение в бою. Поощрение за простреленное легкое и три скучнейших недели в военном госпитале.

Вместе с двумя медалями в футлярах лежат маленькие ленточки, чтобы носить награды на куртке или рубашке от парадной униформы. Я достаю их и иду к своему шкафчику. Прикалываю ленточки к куртке униформы класса А над верхним краем левого нагрудного кармана. Над ними прикрепляю значок за высадку – маленький серебристый десантный корабль, вид спереди, обрамленный изогнутыми крыльями. Когда все награды занимают свое место, я разглаживаю рукой ткань своей куртки класса А и несколько минут рассматриваю их: две ленточки за начальную и флотскую подготовку, рядом с ними – Пурпурное сердце, а сверху – лента Бронзовой звезды и крылышки боевой высадки. Ленты – это просто полоски меди, покрытые кусочком цветной ткани, а значок – лишь кусок хромированного сплава. Никакой чести или достижения в них самих нет.

Приятно иметь официальное, физическое подтверждение того, что мы хорошо сделали свою работу в Детройте, но я бы обменял целый склад значков и лент на возможность еще раз сходить в столовку со Стрэттоном и часок поболтать о всякой чепухе за сэндвичами с кофе. Мои товарищи по отряду были первыми людьми моего возраста, которым я, кажется, нравился не потому, что мог что-то для них добыть или сделать, как это было с ровесниками дома. В КК каждый сам за себя. На улицах Детройта я и мой отряд присматривали друг за другом.

Халли заканчивает летную школу за три дня до моего последнего экзамена по нейросетям. Наутро после моего выпуска приходит письмо: она сдала тесты и теперь носит новенькие пилотские крылышки.

«Девяносто один процент на последнем летном экзамене, – пишет она. – Я чертова Повелительница Ос».

«Поздравляю, – отвечаю я. – Когда приступаешь к службе?»

«Завтра. Мы получили назначения вчера вечером. Я буду на „Версале“».

Через ПП я нахожу информацию о корабле ВКС САС «Версаль»: похоже, это фрегат старого класса. Его ввели в строй почти тридцать лет назад, а это значит, он в нескольких годах от свалки.

«Я и не знал, что на таких маленьких фрегатах есть десантники».

«Всего один взвод. Один действующий корабль, один резервный. Вместе со мной на этом корыте четверо пилотов».

«Ну что, поздравляю. Увольнение перед отбытием будет?»

«У меня было пять дней, но почему-то мое увольнение отменили. Мне разрешат им воспользоваться после следующего задания. Кстати, может, и у тебя тогда будет свободное время!»

«Было бы неплохо», – отвечаю я, хотя не представляю, что мне делать с одной или двумя свободными неделями.

«Можем отправиться на какой-нибудь армейский курорт и пару недель только обжираться и трахаться, как тебе?»

Ответ Халли выглядит так, будто она прочитала мои мысли, и я усмехаюсь, глядя на экран.

«Звучит сносно, – отвечаю я. – Я за».

* * *

Наш последний экзамен – изнурительный восьмичасовой марафон компьютерных тестов и практических заданий. Мы используем свои админские деки, выполняя требования несуществующих офицеров и разбираясь в последовательности постоянно усложняющихся сетевых сбоев. Последний тест – ликвидация полного отказа системы кондиционирования за пятнадцать минут, – прежде чем экипаж задохнется. Большинство из нас обнаруживает причину – вирусный саботаж, но несколько курсантов не находят решения вовремя и заваливают экзамен, отправляясь на пересдачу.

В конце дня проводится неизбежная церемония выпуска, и я с радостью узнаю, что она не требует торжественного марша в парадной униформе перед командующим офицером. Вместо этого командир нашей секции прикалывает значки администраторов нейронных сетей на наши рубашки, пожимает руки и отсылает в столовку на выпускную вечеринку.

Мы собираемся в пищеблоке, смешиваемся с преподавателями и глотаем дрянное безалкогольное пиво. Все жаждут узнать, куда они приписаны, и инструктора недолго держат нас в неведении. Один из старшин приносит большой пластиковый таз, и, столпившись вокруг, мы видим на дне кучку маленьких белых цилиндров.