бенефиций и ведение внешней политики без использования «исключительных мер» – крайних средств, вызывающих внутренние политические разногласия.

Эта задача создала фундамент для процесса роспуска монастырей. «Великое разграбление» в изрядной своей доле было лишь важнейшей частью более широкой финансовой стратегии. В 1529 году начался новый раунд фискализма: сначала у Уолси отобрали имущество, затем в 1531 году церковные налоги принесли £69 432 дохода, учитывая введение налога, сокращенного в качестве компенсации за Акт о выплатах при вступлении в должность. После этого выплаты при вступлении в должность и десятины вместе с другими церковными налогами с 1535 по 1540 год поднялись до £406 103. Сам по себе роспуск монастырей с августа 1536 по октябрь 1547 года дал чистый доход 1,3 миллиона фунтов стерлингов. И наконец, парламентские светские налоги в 1535–1537 годах пополнили казну на £80 384[295]. Разработанная Кромвелем система налогообложения, по сути, явилась поворотным пунктом, поскольку и выплаты при вступлении в должность, и десятины, и парламентский Акт о субсидиях 1534 года вводились исходя из соображений не военного, а мирного времени. Генрих VIII 25 лет настолько умело правил королевством, «к радости Всемогущего Господа Бога», что верные подданные считают своим долгом оказать ему поддержку, предлагая налогообложение мирного времени, – так звучала аргументация. Определенный прецедент существовал в акте от 1515 года, по которому Уолси дали десятину и одну пятнадцатую. Необходимо было внести некоторые ограничения на том основании, что субсидия 1534 года анонсировала совершенно новый принцип. Однако точка зрения Кромвеля, что следует узаконить государственное налогообложение для содержания стандартных органов управления на постоянной основе, была радикальной[296]. Эта позиция выдвинула на передний план призыв Фортескью заново обеспечить материальное положение монархии, дополнила замысел Уолси по тюдоровской субсидии и требование современных оценок имущественного состояния, а также прогрессивных ставок налогового обложения. К тому же, вне всякого сомнения, она заложила фундамент под «Великий договор» 1610 года и финансовое соглашение Реставрации.

Хотя с 1536 года вплоть до кончины Генриха VIII от роспуска монастырей было получено в целом 1,3 миллиона фунтов стерлингов, необходимо отделять арендную плату за конфискованные земли, что было постоянным доходом, от наличных денег, полученных за продажу земель, что было отчуждением капитала. Общий объем средств, полученных Генрихом VIII от продажи земель, составил £799 310; захваченные в храмах и других помещениях культа золотая и серебряная утварь, а также драгоценности добавили еще £79 471. С октября 1539 года до кончины Генриха VIII продажа церковных земель ежегодно приносила в среднем £82 000, но наибольшие приходы были в 1544 и 1545 годах – £164 495 и £165 459 соответственно. Продажи вещей и движимого имущества достигли пика в 1541–1543 годах (£13 787). Однако капитальные продажи сократили регулярный доход короны: арендная плата достигла максимума в 1542 и 1543 годах, а затем снизилась. В 1546 году она составила £59 255, в 1547-м – £48 303, менее половины исходного монастырского дохода. Продажи, которые начались до опалы Кромвеля в 1540 году, таким образом, ставили под сомнение его способность, если не стремление использовать земли монастырей в качестве постоянного источника дохода «имперской» короны. К 1547 году почти две трети монастырской собственности были отчуждены; дальнейшие акты дарения Эдуарда VI и королевы Марии довели эту цифру до трех четвертей к 1558 году; остававшиеся земли продала Елизавета I и первые Стюарты. Раздали земли немного: из 1593 пожалований в правление Генриха VIII только 69 дарились полностью или частично, основную часть (95,6 %) составляли земли, проданные по ценам, основанным на свежих оценках. Однако вырученные от продажи деньги никуда не инвестировались; земля в любом случае была лучшим средством вложения денег[297].

Тем не менее резервы наличных денег были главной необходимостью для стратегии, проводимой Генрихом VIII после устранения Уолси. С января 1531 года Кромвель начал действовать как неофициальный государственный казначей: в 1532–1536 годах он управлял финансами королевства через подконтрольные фонды, а впоследствии руководил церковным налогообложением, а также роспуском монастырей. Соответственно, действия Кромвеля полностью перестроили финансовую систему короны и разрушили остатки казны Йорков – Тюдоров. Однако перемена произошла не столько потому, что Кромвель получил под контроль новые доходы, сколько вследствие того, что он как хранитель королевских драгоценностей – его первая значительная должность – имел доступ к казне короля. Эта «казна» стала резервом наличности: ее составляли сундуки с деньгами, которые хранились в глубине спальни Генриха VIII во дворце Уайтхолл, а также в Тауэре и прочих местах[298]. Хотя Кромвель создал новый государственный департамент и новое должностное лицо для сбора доходов от роспуска монастырей, выплат при вступлении в церковную должность и церковных десятин – Палату приобретений и казначея выплат при вступлении в должность и церковных десятин соответственно, – они применялись в основном в целях бухгалтерского учета. Их кассовые излишки переходили в королевские сундуки.

Кромвель ввел эту процедуру в 1536 году. Через год каждый орган или должностное лицо коммерческого направления (казна, Палата приобретений, казначей выплат при вступлении в должность и церковных десятин, герцогство Ланкастер и казначейство) получили распоряжение подавать «декларации» о доходах и расходах своего ведомства, а затем вычислять, «какую сумму будет составлять совокупный остаток [то есть баланс] в год для использования королем». Цель этого упражнения состояла в том, чтобы «его королевское величество имели представление о своем состоянии и таким образом знали, какими средствами могут вести свои дела, и отдать приказ, какую сумму в год можно отвести на все потребности»[299]. После 1536 года в королевские сундуки в должное время укладывалось £178 000 из Палаты приобретений, £96 000 от парламентских налогов, £28 000 из сокровищницы и £60 000 от выплат при вступлении в должность и десятин. Таким образом, туда в целом попало £362 000, и в 1542–1547 годах Генрих VIII поместил £241 570 в ведение сэра Энтони Дэнни, главного джентльмена королевских покоев и хранителя дворца Уайтхолл и находящейся там казны[300].

Предназначались ли средства Дэнни на ведение войны, вопрос спорный. Несомненно, что основную часть денег потратили во время Булонской кампании 1544 года. Кромвель никогда не намеревался разбазаривать доходы от роспуска монастырей: главной задачей его финансовой политики было максимально увеличить долговременный доход короны. Однако в июне 1540 года Кромвеля арестовали и в июле казнили. Конец Кромвеля был предопределен политической ситуацией, пролютеранской дипломатией министра и его поддержкой радикальных реформаторов – однако, возможно, все это время его финансовая политика противоречила намерениям Генриха?

Тем не менее нет никаких сомнений, что Кромвель руководил процессом роспуска монастырей. В 1535 году он организовал церковную перепись и общий объезд, чтобы оценить материальные ценности и положение церкви. Перепись закончили к июлю и представили под названием Valor ecclesiasticus. Документ содержал информацию и о ценности монастырского имущества, и о доходах каждого священнослужителя для целей налогообложения. Посещения отложили до сентября, когда шесть юристов церковного права, которые тоже были людьми Кромвеля, совершили стремительный объезд монастырей, вооруженные опросными листами по 86 вопросов и 25 статей запретов. Цель Кромвеля состояла частично в том, чтобы поощрить добровольную капитуляцию, и частью в том, чтобы собрать компрометирующую информацию, которую можно было бы использовать