– Дался тебе тот мопед! – в сердцах воскликнула Дубровская. – Ты хоть можешь себе представить, Потапов, что в мире существуют другие ценности, кроме денег? Существуют понятия любви, дружбы, преданности, самоотречения…

– Что-то вы замысловато выражаетесь, адвокат, – почесал голову Потапов. – Что ей нужно?

– Она предлагает тебе жениться!

– На ком?

Дубровская про себя помянула черта, но ответила вежливо:

– Невестой будет она.

– Значит, моей невестой будет та тетка, что на фотографии? – спросил Потапов.

– В жизни она намного интереснее, – заранее оправдалась Лиза.

– Ни за что! – выразительно ответил заключенный. – Ни за какие коврижки! Что ж получается… Сегодня, значит, она моя невеста, а завтра – жена?

– Не понимаю я тебя, Потапов! Ты же покушался на нее, хотел изнасиловать. Стало быть, у тебя были виды на нее как на женщину. Теперь же, когда она сама предлагает тебе на законных основаниях свое тело, ты воротишь нос.

– Да не собирался я насильничать! – взмолился зэк. – Я делал ей искусственное дыхание, только и всего.

– Ну, уж как тебе будет угодно… – зло проговорила Лиза, понимая, что ее миротворческая миссия трещит по швам. – Можешь говорить все, что тебе взбредет в голову, твое право. Но заглядывал ли ты, милейший, в Уголовный кодекс?

– А что? – настороженно спросил Потапов.

– А то, что за разбойное нападение тебе до двенадцати лет светит. Да еще за попытку изнасилования, которая в твоем деле значится, года три накинь. Вот и считай, сколько тебе на нарах придется париться!

Потапов сердито засопел. А Дубровская, пользуясь временным замешательством клиента, продолжила:

– Я тебе дельный вариант предлагаю. Женщина в самом расцвете лет, с собственной жилплощадью, хозяйка – замечательная. Пироги печет, борщ варит. Загляденье!

– Пироги? Пироги я люблю! – проговорил Потапов.

– А самое главное – глянулся ты ей. Не могу догадаться, по какой причине, но она от тебя без ума. Ни сил, ни денег на тебя не пожалела, только бы тебя из тюрьмы вызволить. Да может, это любовь, которая только раз в жизни бывает!

– Любовь? – оторопело произнес Потапов.

– Да, любовь! Но последнее слово, конечно, за тобой. Никто тебя насильно под венец не потащит. Брак у нас в стране – добровольный союз мужчины и женщины.

– Да я вообще-то не против, – проговорил заключенный задумчиво. – Я сперва-то растерялся немного, уж больно вы, адвокат, в оборот меня взяли. А сейчас подумал и решил: может, и впрямь судьба? От нее, лихоманки, разве куда убежишь?

– Правильно рассуждаешь, Потапов, – произнесла Елизавета, чувствуя, что у нее легче становится на сердце. Словесный поединок вымотал ее основательно, ведь она выступала сразу в трех лицах: адвоката, психолога и сотрудника брачного агентства.

Они расстались тепло, почти как друзья. Дубровскую грело осознание выполненного долга. Потапов же наконец узнал, кто ему передавал в камеру такие вкусные горячие пироги…

Темная мужская фигура поспешно пересекла залитый светом фонаря участок дороги, затем, ступив под сень раскидистой ели, замедлила шаг. Ночь была безветренной и морозной, и поэтому в звенящей тишине собственное учащенное дыхание казалось мужчине необыкновенно громким, разносящимся далеко окрест.

Он несколько минут стоял неподвижно возле небольшой чугунной калитки, а потом без особых усилий преодолел преграду и уже через несколько метров нашел прикрытие под нишей, где хранился разнообразный садовый инвентарь. Сейчас там главным образом стояли лопаты для чистки снега и метлы. Отсюда очень хорошо просматривалась задняя часть дома. Человек всматривался в знакомые окна, пытаясь обнаружить хоть малейшие проблески света, указывающие на людское присутствие. Но, по всей видимости, дом, зияющий темными глазницами окон, действительно был пуст…

Разумеется, Дмитрий Серебров не сразу решился на это безумие. Вернуться в дом супруги, где его, что вполне вероятно, ожидает засада, мог только законченный кретин или отчаявшийся бродяга. Скорее всего он отнес бы себя ко второй категории, поскольку не обладал сейчас роскошной возможностью совершать только хорошо обдуманные поступки. Жизнь, которую он вел последние несколько дней, поставила его на грань выживания. Ему нужна была крыша над головой, питание и теплая одежда. К сожалению, за предыдущую свою жизнь он так и не обзавелся надежными друзьями и верными подругами, у которых можно было бы остановиться хоть на первое время. Приятели из спортивного клуба и бывшие клиентки им в расчет и вовсе не принимались. В общем, проболтавшись пару дней по подъездам и чердакам, он был на грани истощения. Вот когда можно было добром вспомнить тюремную баланду, от которой он совсем недавно брезгливо отворачивался. Во всяком случае, водянистый суп был горячим, и от него пахло хоть и плохой, но едой.

После того как дюжий мужичок вытряхнул его ранним утром из подъезда, где он спал, свернувшись калачиком между колясками и санками, стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Он направился к вокзалу, прибежищу всех воров и бродяг, надеясь провести несколько часов в теплом помещении. Но удача не спешила осыпать его своими щедротами. На привокзальной площади дежурила милиция, а у входа в главный терминал охранники проверяли наличие билетов и документов у пассажиров и провожающих граждан. Конечно, если соблюдать все правила конспирации, Дмитрию стоило стороной обходить такие места, поскольку риск попасться в крепкие руки служителей закона был здесь непомерно велик. Но он очень устал и едва соображал, где уж тут думать об элементарной безопасности. На смену осторожности пришло тупое безразличие.

Дмитрий присел на скамейку в сквере, наблюдая за тем, как пестрый людской муравейник курсирует по площади, штурмуя стеклянные двери вокзала и выливаясь шумными потоками к остановкам общественного транспорта и стоянкам такси. Из близлежащих киосков доносились умопомрачительные ароматы кур-гриль и сосисок в тесте. Неподалеку пожилой грузин готовил шашлыки, и свора бродячих псов, застыв на безопасном расстоянии и вывалив горячие языки, не сводила с него глаз. Серебров был готов занять место среди них, надеясь на подачку. Мимо него спешили люди, погруженные в свои заботы, и никому не было дела до того, что рядом с ними умирает от голода и холода совсем еще молодой мужчина.

– Привет! – раздался вдруг рядом с ним звонкий голос.

Дмитрий поднял голову и увидел перед собой бойкую молодую особу в черном пуховике и нелепых шортах до колена. Последняя деталь туалета казалась такой неуместной в морозное февральское утро, что даже он, удивить которого сейчас мог разве что прилет инопланетян, очнулся от своего мрачного уныния и уставился на ноги незнакомки. Впрочем, загадка легко разрешима: девица, по всей видимости, относилась к разряду вокзальных проституток, и экстравагантная манера одеваться была лишь наживкой для клиента. Сама она казалась крепкой, коротконогой, но с живым подвижным лицом. Карие глаза, густо подведенные карандашом, щурились, пухлые губы улыбались нарочито соблазнительно.