– Как ты его скрутишь? У него же эта штуковина… Электрошокер. Он очень опасный, очень… Да и куда я его повезу? Нет, я не могу… Это значит, что я должна все бросить и поехать с ним. А где гарантии, что там, куда мы с ним переедем, он не встретит кого-нибудь, не влюбится? Но у меня сил больше нет все это терпеть… У меня нервы расшатаны, я горстями пью таблетки… У меня и давление, и сердце… Я помню, как одна женщина рассказывала, у нее сын – наркоман. Так вот, она призналась мне, что хочет его смерти…

– А ты?

– Нет, я не хочу… Он мой сын, понимаешь? Я бы хотела, чтобы в одно прекрасное утро я пришла к нему и увидела, что он… совершенно здоров! Чтобы он встретил меня улыбкой, обнял меня…

Она разрыдалась. Глухо, надрывно. Опустив голову, она сидела так, содрогаясь, пока тихонько не завыла, как раненое животное.

После того как Сергей проводил Ольгу до самой двери квартиры Лизы, он думал уже только о ней. Вернувшись домой, он принял душ, лег в постель, но сна не было. Понимая, что завтра утром ему предстоит поездка в Аткарск и что силы ему понадобятся, а потому надо бы выспаться, он все равно лежал с открытыми глазами и вспоминал все то, что произошло с ним и Ольгой в ресторане. Вернее, совсем ничего не произошло, они просто сидели, ужинали, Мирошкин, забывшись, несколько раз позволил себе нетактичность по отношению к ней, когда принялся задавать болезненные для нее вопросы, но в целом все прошло хорошо. Их первые минуты, а потом и часы близкого знакомства.

Конечно, он должен был понимать ее состояние, она была скованна, напряжена и сильно нервничала. Вероятно, никак не могла взять в толк, зачем он вообще пригласил ее в ресторан. Возможно, она предположила, что он решил таким образом выудить из нее как можно больше информации, то есть продолжить свой допрос. А может, и поняла по его взглядам и видимому волнению, что он пригласил ее все-таки не для допроса, а просто потому, что ему захотелось ее увидеть?

Безусловно, он не умеет обращаться с женщинами. Всегда говорит то, что думает, бывает неуклюж, неловок, нетактичен и иногда даже неосознанно грубоват. Не очень-то силен в комплиментах, хотя прекрасно знает, что для женщин это очень важно. И тем не менее, танцуя с Ольгой, он почувствовал, что и она тоже неравнодушна к нему. Он обнимал ее за талию, они двигались в такт музыке, а уж то, что он позволил себе в самом конце танца, и вовсе походило на самое настоящее и довольно-таки смелое ухаживание – он поцеловал ее куда-то в шею… И сам чуть не задохнулся от сладкого чувства нежности и любви.

И это чувство не давало ему уснуть. Он мечтал, и мечты его были смелые до невозможности. Он видел Ольгу у себя дома. Спящую на его постели. В пижаме и белых носочках. Он готов был на многое, чтобы только это стало реальностью. И ради этой картинки стоило жить.

Он спал около двух часов. Проснулся, взглянул на часы – было ровно шесть. Вскочил, умылся, приготовил себе завтрак: поджарил яичницу с ветчиной, сварил кофе. Позавтракал, тепло оделся, вышел из дома. По дороге заправил полный бак бензином, и вот такой, готовый к подвигам и счастливый в предвкушении встречи с Ольгой, остановился прямо возле подъезда, где жила Лиза. С бьющимся сердцем позвонил Ольге. Она не ответила, зато появилась сама на крыльце – бледная, немного заспанная («Может, она тоже не спала?»), с нежной улыбкой на лице.

– Ну как, удалось выспаться? – спросил он ее, когда она села рядом с ним.

Она, не поворачиваясь к нему, замотала головой.

– Что, совсем не спала? – Машина, между тем, уже вырулила со двора и устремилась к центральной магистрали города.

– Почти не спала… Вернее, я то спала, то просыпалась…

– Волновалась?

– Да я вообще последнее время не сплю… Все страхи какие-то… Не знаю, когда все это закончится.

– Очень скоро. Ты, главное, постарайся не вспоминать все, что было, и еще, что немаловажно, когда тебе трудно – звони мне, можешь приходить ко мне на работу и сидеть рядом… Неважно, чем я занимаюсь. Просто сиди рядом, слушай, можешь кроссворды разгадывать…

– Но я же буду тебе мешать. – Они не так давно перешли на «ты», и теперь она, каждый раз обращаясь к нему таким образом, испытывала неловкость.

– Глупости! Наоборот, будешь мне помогать…

– А я вот подумала… Может, мне вернуться на работу? Тогда бы и тебе не мешала, и восстановилась бы быстрее?

– Даже не знаю, что тебе на это сказать…

Он на самом деле не знал, что говорить, поскольку картинка – Оля в пижаме и белых носочках – с недавних пор превратилась в прекрасную мечту, которую так не хотелось опошлять какой-то там работой, серыми рабочими буднями, унылыми лицами Олиных сослуживцев (которые все сплошь представлялись ему бледными, одетыми в одинаковые серые одежды манекенами), толкотней в автобусе…

– Может, ну ее – эту работу? – осмелел он, находясь на грани того, чтобы предложить ей пожить у себя.

– Но, вообще-то, я работаю, – мягко отозвалась Ольга. – До недавнего времени она составляла практически всю мою жизнь.

– А что у тебя за работа? Ты работаешь в бухгалтерии какой-то конторы? Мне Глафира рассказывала…

– Да. Не очень-то интересная работа, но хоть какое-то занятие. Жила, как все. – Она так и не повернула голову в его сторону. – Мы не слишком быстро едем? Все-таки туман… Машин полно… И куда только все едут?

– Вот на ту же самую работу… Что-то везут, куда-то спешат…

– Сколько километров до Аткарска?

– Около восьмидесяти. Скоро приедем… Ты на самом деле хочешь вернуться в свой офис?

– Знаешь, я как-то не расположена сейчас что-либо менять в своей жизни…

– На самом деле?

Сергей сразу погрустнел. Хотя, возможно, произнося эту фразу, она имела в виду, что не расположена заняться поиском новой работы. Как бы то ни было, хорошо, что он пока что не высказал ей своего желания поселить ее у себя. Вот тогда бы ее фраза просто убила его.

– Мы едем, чтобы познакомиться с сыном Лидии Александровны, я правильно поняла?

– Да, все правильно, мы же говорили вчера…

– Но, Сергей, неужели ты на самом деле считаешь, что она может быть причастна ко всем этим убийствам? Знаешь, еще вчера, когда ты говорил, что надо ее проверить, я почему-то согласилась. Сама не знаю, почему… Возможно, попыталась поставить себя на твое место. Но вот сейчас я говорю тебе от своего собственного имени – это невозможно! Ты-то не знаешь Лидию Александровну, поэтому можешь предполагать все что угодно, а потому и проверяешь, но я-то ее знаю хорошо, и мне кажется, что мы просто-напросто теряем время… Если бы дело ограничивалось тем, что на меня ночью напали, это еще можно было бы как-то предположить и проверить… Мало ли чего в жизни не бывает. Но ведь этот насильник является еще и убийцей других женщин! Он – маньяк!

– У Наполовой сын. А что, если предположить, что он и является маньяком? Посуди сама. Все, вся семья жила в Аткарске. И вдруг мать уезжает, а сын остается с семьей. Причем мать – пенсионерка, немолодая уже женщина, и было бы естественнее, если бы ее сын со своей семьей перебрались в большой город…