если дальше жить будешь, может, и научишься дела серьезные обсуждать. А теперь послушай взрослого дядю. Думаю, с пятьюдесятью процентами я погорячился. Кажется мне теперь, что с такой дурью в башке тебе вполне хватит и тридцати, ты еще совсем тупорылый малолетка – куда тебе половину бизнеса доверять. Так что ты пока угомонись, водочки, вон, выпей, девку какую оприходуй – помогает, знаешь ли, а завтра с утречка к тебе человечек мой подъедет, помощник твой новый, ты уж ему обскажи все про дела свои, он у тебя здесь будет…

– А вот этого не хочешь?!

Схватив Веселого за отворот пиджака, Роман дернул бандита на себя, одновременно тыкая ему в лицо выразительную фигу.

Выхватив из-за пазухи пистолет и коротким рывком передернув затвор, Самурай упер ствол Роману в лоб.

– Руки убрал! Убрал, падла, завалю!

– Все, все, все, все, – Паше наконец удалось сдвинуть брата с места, и Роман, продолжая упираться, все-таки сделал шаг назад. – Все, короче, поговорили! Рома, блин, сядь уже, сядь, говорю!

В самом начале разговора Самурай не зря остался стоять у двери – с этой позиции он мог наблюдать сразу за всеми находившимися в кабинете. Но, увидев Ромину агрессию и поспешив переместиться поближе к шефу, он даже не подумал о том, что один из присутствующих – молчавший все время Марк – остался у него за спиной. Похоже, о присутствии Марка забыли все – не произнеся ни слова, никак не реагируя на нарастающее в комнате напряжение, он словно растворился, сделавшись невидимым для остальных участников конфликта.

Тихо поднявшись со своего стула, Марк подошел к прислоненному к стене обрезку водопроводной трубы, взял его в руку, слегка покачал, придирчиво осматривая, словно оценивая длину и тяжесть непривычного оружия, и, сделав несколько неслышных шагов по недавно постеленному в кабинете толстому ковру, оказался прямо за спиной Самурая.

– Убери пушку, Самурай, – отталкивая Романа к столу, Паша пытался встать между братом и бандитами. – А ты, Ромка, остынь, все, доорался уже.

Даже сейчас, когда Марк начал свои перемещения, оба брата, находившиеся к нему лицом, не обратили на него никакого внимания.

– Эй, Вовчик, – произнес Марк спокойным обыденным тоном, словно окликая случайно встреченного на улице приятеля.

Вздрогнув от неожиданности, Самурай резко повернулся вполоборота, посмотрел на внезапно возникшего у него за спиной Марка глазами, в которых мгновенное удивление стало быстро сменяться пониманием новой непредвиденной угрозы. Марк не дал ему времени осознать фатальность допущенной ошибки, – увидев, что рука с пистолетом сместилась, и теперь ствол смотрит куда-то в сторону окна, он сделал молниеносный, но довольно широкий замах.

– Марк, нет! – успел проорать Паша, завороженно наблюдая за траекторией движения взмывшего над Самураем металлического предмета.

Кусок трубы, со свистом описав в воздухе полукруг, с тошнотворным хрустом врезался Самураю в левую часть головы, чуть повыше уха.

Веселый, поняв, что события начали развиваться не по его сценарию, но еще не оценив потенциальной опасности, стал неуклюже разворачиваться – в глубоком кресле это невозможно было сделать быстро – и тут же согнулся под тяжестью повалившегося на него тела, сделал неудачную попытку удержаться, судорожно ухватившись за кожаные подлокотники, и рухнул на пол, придавленный Самураем.

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихими матюками Веселого, спихивающего с себя безвольное тело. Приглушенно стукнула о ковер труба, вывалившаяся из расслабленных пальцев Марка. Веселый, освободившись наконец от придавившей его тяжести, брезгливо сбросил со своей шеи обвившую его руку Самурая и, приняв сидячее положение, стал задумчиво разглядывать своего помощника. Вовчик лежал неподвижно, лишь широко раскинутые ноги некоторое время сотрясались мелкой, постепенно затихающей дрожью. Веселый, дождавшись, когда исчезнет этот последний признак уходящей жизни, грустно изрек: «Эх, Самурай, чувствовал я, что не будет из тебя толку», кряхтя, поднялся с пола и как ни в чем не бывало вновь уселся в кресло, стряхнул с брюк воображаемую пыль и с интересом посмотрел на Романа.

– Ну, Никитин, и чего же теперь прикажешь мне с тобой делать?

Из трех парней, замерших с расширенными от шока глазами и завороженно глядящих на распростертое на полу тело, вокруг которого на ковре уже образовалось, медленно расползаясь, темно-красное пятно, первым сумел сбросить оцепенение Роман. Услышав обращенные к нему слова, он быстро нагнулся, подобрал с пола «Макаров» и, держа его в опущенной руке, спросил внезапно охрипшим голосом:

– А чего ты теперь со мной сделаешь?

Он хотел, чтобы вопрос прозвучал вызывающе, но нотки панической растерянности уловили все, и Веселый – в первую очередь.

– Ты о чем это, Ромочка, а? – Веселый перевел взгляд на пистолет в опущенной руке Романа. – А, так ты, никак, стре́льнуть меня собрался? Ну, стре́льни, стре́льни. Давай, ну, смелей. Там закорючка такая есть, ее надо просто пальчиком нажать – и всего делов, и все твои проблемы мигом разрешатся.

Рома растерянно посмотрел на пистолет, словно пытаясь понять назначение этого небольшого, но увесистого предмета, вновь хмуро взглянул на Веселого, на красное пятно, расплывшееся вокруг головы Самурая, и выдохнул с бессильной злобой:

– Сука ты.

– Не можешь. Не можешь ты, Рома, стре́льнуть, кишка тонка, – удовлетворенно произнес Веселый. – Что и требовалось доказать. Так что разговор нам с тобой, господин Никитин, предстоит долгий, неприятный разговор-то получится. Я, Никитин, не люблю, когда моих людей валят, да еще у меня же на глазах, да еще не бойцы какие, а простой торгаш. У торгашей, Никитин, в этом городе есть только одно право – лавэ мне башлять, вовремя и столько, сколько скажу. Да и пацанам моим не понравится, пожалуй, что их бригадира, как барана какого, завалили. Крови пацаны потребуют, такие вот, Никитин, невеселые твои дела.

Паше, наблюдавшему спокойную самоуверенность бандита, вдруг остро захотелось выхватить у брата пистолет и самому, пока в крови еще бушует адреналин, пока тело готово подчиняться не мыслям, а сиюминутному инстинкту, сделать то, на что не мог сейчас решиться Рома. Но по мере того как проходил шок от всего случившегося, стала возвращаться способность мыслить, и мозг заработал в лихорадочных поисках выхода из жуткой ситуации.

Убийство Самурая Веселый не простит – это ясно. Есть ли шанс, что он ограничится каким-либо наказанием, не связанным с ответным убийством, например, отнять у нас с Ромкой бизнес, выгнать из города, поставить на пожизненный счетчик? Наверно, есть, но он явно слишком мал, – вся группировка потребует крови, и в этой ситуации главарь вряд ли пойдет против своих бойцов. Может быть, нам с Ромкой и удастся откупиться, но Марку хана в любом случае. Что остается? Завалить до кучи еще и Веселого? Во-первых, это не так-то просто сделать, вот ты,