* * *

Утром я позволил себе спать до половины десятого. В 10.00 открывается фотосалон на площади Калинина, где работает Толя. Он — самый главный в моем бизнесе. Нет, он не доставляет мне клиентов, не продает из-под прилавка фотопринадлежности — их везде полно. Толя проявляет на фирменном оборудовании отснятые мной цветные пленки. В домашних условиях это невозможная маета. Да и качество совсем другое.

Накануне я почти до двух часов проторчал на вечеринке. Поработал на совесть, отстрелял две цветные пленки по 36 кадров и одну черно-белую в 24 кадра. Ни на минуту не присел. Это тебе не пролетарская свадьба, когда через час все напиваются и, отобрав аппарат, усаживают фотографа с собой. Правда, я по таким мероприятиям давно не работаю — печень берегу. Около двух ко мне подошел Сергей и вежливо проводил под локоток. С профессиональной точки зрения как раз начиналось самое интересное — гости почувствовали себя совершенно свободно. Но раскрасневшиеся лица с багровыми носами, съехавшие набок галстуки и шиньоны заказчикам были не нужны. Их право. Сергей попросил меня сделать снимки на следующий день к вечеру и посадил в «вольво». Вечер закончился бы нормально, если бы не девчонка соседка, которая выскочила из своей квартиры, когда я проходил мимо. Что-то ей там примерещилось, я так и не понял. Одета она была более чем легкомысленно, но после работы меня это как-то не взволновало. Да и не нравятся мне истерики посреди ночи. Я сказал ей несколько успокаивающих фраз и ушел к себе. А утром я об этом происшествии даже не вспомнил.

В десять я был уже у Толика и передал ему цветные пленки. А черно-белые проявляю сам. То, что я могу сделать сам, лучше никому не перепоручать. Даже Толику, хоть я ему и плачу три номинала за отпечаток. Заплачу и больше, только чтобы быть уверенным в том, что все наши дела останутся между нами…

После завтрака я занялся проявкой. Кроме вечеринки, мне еще нужно было отработать сюжет по ДТП, сделанный для Игоря Свистуна, журналиста. Он никого не мог найти на срочную ночную съемку, а у меня машина под рукой, «шестерка». Сговорились о цене, я и съездил. Игорь иногда подбрасывает полезную информацию, иногда клиента. С хорошими журналистами следует дружить… как и с лучшими представителями других профессий, вплоть до вышибал и уборщиц. Свистун не зря меня подрядил, там было что снять. КамАЗ с прицепом вылетел на встречную полосу, затормозил, прицеп развернуло так, что он перегородил всю дорогу. Вот в него с разных сторон и навтыкались «Волга», рафик, зилок и «мицубиси». Сплошная каша, отличный репортаж! Я даже с удовольствием поработал, вспомнил годы молодые, как для «Вечерки» сайгаком носился по городу за гроши. И не уставал сутки напролет… Отличный репортаж, даже не ожидал, качество прекрасное, все детали проработаны, контраст — никакой серятины. И лица схвачены: сосредоточенные спасатели, менты — то суетящиеся, то перекуривающие, измученные жертвы, любопытствующие зеваки. Такой репортаж не стыдно и в Москву продать!

После настоящей работы на вечеринку и смотреть скучно. Что за сюжет: толпа богато одетых людей расслабляется под музыку, закуску и компанию поп-звезды российского разлива. Снято хорошо, но слишком «чинно-благородно». На скандальную хронику не тянет. Ну да и снималось не для того. Хотя вот — любопытный кадрик. На переднем плане Саша Б. во всей красе, а сзади Зверев, да не с кем-нибудь — с Берестовым в обнимку. И ржут, как кони. А Берестов (только глухонемой может не знать) — это Береста, самый крутой криминальный авторитет в городе. Как же такой яркий человечек мне не запомнился? Наверное, все больше у стеночки стоял, стеснялся. Впрочем, мое дело — сторона. Посушу, отглянцую и обменяю на пухлый конвертик.

Теперь и перекурить можно, заслужил. Но только я сунул в рот сигарету — звонок в дверь.

— Привет, — сказала Марианна и ловко проскользнула мимо меня. Могла бы и спросить, не так уж мы близко знакомы.

— Привет, Мара. — Я запер дверь за нежданной гостьей.

Марианна — это та самая соседка с нижнего этажа, которая ночью билась в истерике. Молодая, лет двадцати, но уже разведенная, немного взбалмошная (об этом можно судить по имени Мара, которое она выбрала из всех возможных вариантов) и хорошенькая. Это значит: блондинка, стрижка короткая, глаза голубые, губы всегда красные от помады. Лицо фотогеничное. Худенькая, но не лишенная приятных округлостей, сложена пропорционально. Таких легко снимать: нет деталей, которые нужно прятать.

— У меня к тебе дело, Костя, — говорит она уже из комнаты.

Я ее догоняю, все еще с сигаретой в зубах.

— Может быть, попозже? Я сейчас занят.

Марианна плюхается в кресло.

— У меня горе!

— Вот как? — Я отыскиваю на полке секретера зажигалку и прикуриваю.

— Тебе что, даже неинтересно, что случилось?

Я молча протягиваю ей пачку и даю прикурить.

— Ты бесчувственный!

— И буду таким еще часов пять. Меня работа ждет.

— Курить у тебя время есть, а помочь… помочь… — Марианна готова разрыдаться, и я понимаю, что выбрал не лучшую тактику. Лучше выслушать, сказать комплимент и выпроводить. А то и сейчас время потеряю, да еще вечером вдруг припрется.

— Мне очень интересно. Что у тебя случилось?

— Если бы ты не был профессиональным фотографом, я бы к тебе со своим горем не пришла бы, не думай!

— Я и не думаю.

— Вот. — Она бросила сигарету в пепельницу, достала из кармана и положила передо мной на стол «мыльницу» — народный фотоаппарат корейского производства. — Он сломался.

Я взял пластмассовую коробочку и повертел в руках. Дешевый ширпотреб, у таких даже линзы в объективе бывают сделаны из пластика. И глаза на снимках получаются красные, как у кроликов-альбиносов.

— И что? — не удержался, хмыкнул я.

— Ты не понимаешь, Костя!

— Денег на починку нету? — как можно более сочувственно спросил я. — Могу одолжить.

— Эх, Костя, Костя… Я вчера была на концерте моего любимого Саши Б., хотела его сфотографировать, а он, — жест в сторону корейского чуда, — сломался!

— Есть же другие фотографии: в газетах, журналах, плакаты, наконец, — осторожно сказал я, чувствуя под ногами зыбкую почву. Сумасшедших фанатов я никогда не понимал. Что за идиотизм: реветь от восторга при виде мальчика, открывающего рот под «фанеру».

— Это другое, — безнадежным голосом сказала Марианна. — Я была совсем рядом с ним, вплотную, а аппарат не сработал. А Вика сняла его на «Polaroid», и Саша даже расписался на снимке!