— Аня, не кипятись. Я не хотел тебя огорчать, вечер действительно чудесный. Давай не будем его омрачать и решим все дела, а потом перейдем к шампанскому. Ты ведь призналась, что взяла снимок?

— Да, ты доволен?

Нет, даже на час он не позволял мне расслабиться. Его реальная, неизвестная мне история грубо ломала все мои мечты. Козел, какой козел!

— Зачем он тебе? У тебя много Сашиных фотографий, а эта нужна мне.

— Ну и нудный же ты, Костик! (Из меня полезло раздражение.) Может быть, у меня особенные планы на этот снимок.

— Да ведь я же о тебе беспокоюсь!

— Обо мне?

Уже побеспокоился — помолчал бы!

— Конечно. Я ведь говорил, что снимок надо отдать заказчику. Если он узнает, что фото у тебя, то сам заберет его. Он ни перед чем не остановится, он тебя уговаривать не будет.

— Значит, ты хороший, ты меня еще уговариваешь…

На самом деле я была растеряна до невозможности. Да нет такой фотографии, которая была бы столь важна! Нету, и никто не убедит меня в обратном. Может, у него мания какая-нибудь: то зациклился на моей страсти к Саше Б., то вот от хреновой фотографии не в силах оторваться — да что это такое, в конце концов? Не мания, конечно, но что?

— Я-то дура, думала… А ты, значит, на концерт за мной потащился, только чтобы об этом снимке договориться?

— У меня и в мыслях не было! Ты же сама меня пригласила.

— И целоваться полез поэтому?

— Нет, я…

— Ну так знай, что я сама с твоим заказчиком разберусь. Без посредников! Видеть тебя больше не хочу!

Я рванула в подъезд больше от растерянности — я и вправду не понимала, что делать. Любая уважающая себя женщина в такой ситуации могла обидеться. А могла, наверное, и не обижаться. В общем, надо было подумать и проанализировать случившееся.

Пока я неслась по лестнице, громче, чем надо, цокая каблуками, я в глубине души надеялась, что он меня догонит. Это доказало бы, что он чувствует себя виноватым и готов покаяться за неуклюжее поведение. Тогда можно было бы помириться. Но он не догнал. Не потому, что я так уж быстро скакала по ступенькам, а потому, что он вообще за мной не пошел. Это добавило вторую ложку дегтя в бочку вечернего меда.

Когда я уже разделась и нервно забегала по квартире, должна признаться, что как раз вторая ложка дегтя удручала меня больше, чем первая. Его глупой настойчивости по поводу фотки можно было в конце концов найти какое-то объяснение, а вот то, что он отпустил меня домой, даже не пытаясь удержать, было неприятно. И ведь так хорошо все началось. Что за день такой, как на качелях: провал, успех, провал… Косметику продавать куда спокойнее, несмотря на все минусы жизни распространителя. Вот, блин, захотела любви!..

Ну и что, так все оставить? Поставить на этом Косте крест? Ведь я и вправду его совсем не знаю. Уж мой-то опыт уверенно подсказывает, что на внешность смотреть нечего, но так захотелось в этот раз обмануться. Бывает же, что и внешность, и «бабки», и характер неплохой. Говорят, что бывает… Может он быть именно тем человеком, в котором все прекрасно? Может. А может и не быть. Вот задачка…

Значит, продолжать не буду. Если только он сам не возобновит знакомство, лично я к нему больше ни ногой, ни взглядом. Почитаешь в газетах, маньяки все на вид нормальные, а когда прирежут человек сорок, родственники и милиция спохватываются… Господи, что за бред! Какой он маньяк? Он, между прочим, ко мне уже заходил несколько раз — хотел бы, прирезал. Да и вообще абсолютно нормальный мужик. Только вот из-за этой фотографии как с цепи сорвался. Что за фотография такая? Что, нельзя сделать другой отпечаток, даже если один пропал? Глупости. Вот опять я возвращаюсь к тем же самым мыслям, а нового ничего придумать не могу. Надо было сразу сказать ему, что фотографию я порвала. Кстати, где она там?

Я вышла на кухню. Черно-белая мозаика по-прежнему лежала на полу. Мужики какие-то на ней — ничего особенного. Порнографией и не пахнет. Таких мужиков можно напечатать сто штук и расклеить по всем заборам — никто даже внимания не обратит. И все-таки, похоже, я сделала какую-то глупость. Нужно же было мне ее хватать, да еще и рвать… Дура и дура. Нужно пойти к нему и честно признаться. Явка с повинной, так сказать. Ну вот еще — пойти! Нет уж, сама я к нему, решила, что ни ногой, а вот если он придет мириться, тогда все и покажу. Сделаю шаг навстречу. Но только в том случае, если он осознает свою подлость и извинится. Я-то губу раскатала, к нему всей душой, подумала, что и на моей улице наступил праздник, а он целует и думает о своей корысти…

Корысти… Слово-то какое. Положа руку на сердце, ведь и мной двигало не что иное, как она, матушка. Чего я к глазку-то липла, тряпкой на площадке размахивала, чаем его угощала. Цель имела. Перед собой-то надо быть честной. И что? Много я от него получила? Поездку на драных «жигулях»… Моя корысть все равно другая. Я бы по-человечески к нему относилась, только бы он дал мне возможность не работать, не бегать с сумками. Я бы его облизывала с ног до головы, каждое желание бы предупреждала. Я и нежной могу быть, если со мной по-хорошему.

По-хорошему… Тетка моя говорит, ставь себя на место другого, тогда лучше его поймешь. Тетка у меня классная, я у нее многому научилась, жалко, что она уехала в Москву за лучшей жизнью. Как-то мы созванивались, но давненько. Самое время бы с ней посоветоваться. Потому что больше советоваться мне не с кем. Все надо решать самой. И быстро. Потому что я нутром чувствую, что Костя еще придет. У меня все чувства так сейчас обострены, что я без всякого труда уловила его шаги на лестнице — он поднимался к себе и немножко помедлил перед моей дверью. Я уже ждала звонка: нет, он пошел выше. Но, значит, все-таки колебался, думал, мучился. Ведь он мучается так же, как и я, — это факт. Неважно, по какой причине, но что-то и у него со мной не складывается. Думай, Марианна, решай. Если придет — не открывать дверь, сделать окончательно обиженный