Закрываю глаза и, закусив губы, терплю.

Он хватает меня за воротник пиджака и трясет до тех пор, пока я не прихожу в себя – его безумные, мутные, мертвые зрачки сверлят дыры в моем черепе, сумасшедшая улыбка перекашивает застывшее, пустое лицо.

– Ты не уйдешь отсюда, поняла? Пусть мать-шлюха сушит ему сухари! – в тоне психа звучит истерика, и слезливый день взрывается и гаснет – мой друг Саша бьет меня кулаком по губам, я валюсь на спину, чувствую соленый металлический привкус во рту и вижу над собой огромное бескрайнее серое небо.

Приподнимаюсь на слабых локтях, пытаюсь сесть.

– Он все равно намного лучше тебя! – сквозь гул в голове прорывается мой хрип. – Он круче тебя во всем. Я люблю его. А урод здесь – ты!

Дорогие ботинки, измазанные в грязи, быстро приближаются, кошмарные удары в живот выбивают из меня дух, и день выключается.

* * *

Мне холодно… Из носа льется кровь. Где-то недалеко пролилась кровь еще одной Сони. С этого все началось.

Вечереет – скоро вернется бабушка, поднимет шум, и люди начнут поиски. Но к тому времени для меня все уже закончится.

Звериный смертельный ужас взвивается в груди и током проходится по отказавшим конечностям.

Чернота самого черного оттенка затягивает меня в трясину вечных снов без сновидений.

* * *

Тепло, радость, свет и любовь яркими вспышками жизни мерцают за далекими далями и запускают сознание – уютное покалывание в районе затылка, солнечного сплетения, глаз, лба, груди и сердца прогоняет отчаяние и боль.

Я лежу на залитом солнцем лугу, на многие километры вокруг расстелился пушистый ковер из одуванчиков, синий простор и белые облака нависают над головой. Знакомая теплая рука сжимает мою руку.

Солнечный свет не дает рассмотреть лицо, но я знаю, что рядом любимый человек.

Он пришел на помощь. Снова.

– Егор, они все знают. Больше не нужно прятаться. – Я пытаюсь говорить громко, голоса нет, но он слышит. – Знают, что я тебя люблю. Я уже умерла?

– Нет, – сквозь вату пробивается его ответ.

– Ты меня любишь?

– Да.

– Ты вернешься?

* * *

Первое, что я вижу, придя в сознание, – пятна темной крови на порванной блузке.

В голове и теле потрясающая легкость и ясность, но душа омертвела, онемела, замерзла…

Егора нет рядом, но обжигающий, обреченный взгляд, который я никогда не забуду, навечно врезался в память.

Он не ответил на последний вопрос.

– Я убью его на хрен! – шипел он, стоя возле меня на коленях, его раскрытая ладонь шарила по мне, зависая над кричащими от боли ранами.

– Нельзя. Егор, ни в коем случае нельзя! – шептала я в бреду и накатившей эйфории. – Ничего страшного, подумаешь – ты каждый день через такое из-за меня проходишь. Я придумала, как настроить городок на твою волну. Они еще улыбнутся нам. Я верну тебе твою жизнь.

– Иди сюда. – Я знала, что ему больно, но исступленно, словно в последний раз, целовала его губы и обнимала, вцепившись в драп черного пальто…

– Я верну тебе твою жизнь – ты и здесь будешь жить хорошо. Я знаю, как это сделать! – повторяла я, словно мантру.

– А я верну тебе твою… – Он снова задержал руку над моим сердцем, и я очнулась.

* * *

Уже изрядно стемнело. Триллер с участием Сони благополучно закончился, хотя зубы отбивают громкую дробь.

Тело отлично служит мне, но душу потряхивает и морозит. Редкие прохожие тащат елки или пакеты с пахучими мандаринами, со мной кто-то здоровается, и я с запозданием вежливо здороваюсь в ответ.

Вваливаюсь в родной подъезд, в свете тусклой лампочки гремлю ключами, вхожу в пустоту прихожей, включаю бра… И застываю перед зеркалом.

Я вернулась невредимой, хотя вообще не должна была возвращаться. «Хороший мальчик» Саша давно обо всем догадался и, в отличие от меня, вынашивал план: завтра, в канун Нового года, девочку Соню должны были обнаружить мертвой, и главным подозреваемым стал бы Егор – слухов и на сей раз развелось достаточно.

Но эта Соня на пустыре не умерла, потому что Егор успел вовремя.

Стягиваю с головы грязную шапку, и длинные светлые локоны струятся по плечам… Судорожно сбрасываю рюкзак, пуховик и пиджак, отодвигаю окровавленную ткань разорванной блузки и задыхаюсь – рисунка над сердцем больше нет. Страх бьет под дых.

Егор не ответил мне!

Нашариваю в рюкзаке телефон и по памяти набираю пропавший из списка контактов номер.

Автоответчик срабатывает после десятого заунывного гудка.

– Егор! Спасибо за то, что помог! Умоляю, не делай резких движений! Со мной все хорошо, но он-то думает, что нет! Представляешь, как он обделается завтра? Егор, перезвони мне! Пожалуйста!

* * *

Я заворачиваю блузку в газету и заталкиваю на дно мусорного пакета – благо стараниями бабушки таких блузок у меня еще миллион, – запускаю быструю стирку и наблюдаю, как в круглом люке мелькают потемневшая ткань пуховика и задорные клеточки школьной формы.

Нахожу остатки темной краски и ножницы, снова отстригаю ненужные чужие патлы и перекрашиваю их в черный цвет.

Егор вернул мне мою жизнь, но стер все признаки своего присутствия в ней…

Пальцы дрожат. На глаза наворачиваются слезы.

Почему он сделал это?..

Я должна была умереть на проклятом пустыре от руки Саши Королева, но ожила под рукой Егора Лебедева.

Теперь «крайне положительный, обаятельный и добрый мальчик» будет трусливо молчать, если его вообще не хватит инфаркт от моего появления в классе.

Я в безопасности.

Но Егор до сих пор не отвечает.

Стук капель по металлу подоконника разрушает мирный сон, я открываю глаза и несколько долгих секунд пялюсь в серый потолок.

В комнате слишком светло для семи ноль-ноль декабрьского утра… Хватаю телефон – так и есть, я безбожно проспала, а бабушка отчего-то не стала меня будить!

Вздрагиваю и сажусь на кровати – воспоминания о вчерашнем дне подкатывают к горлу, и я едва сдерживаю крик.

Смутный страх вырисовывается все отчетливей – звонков и сообщений от Егора нет, на линии после щелчка в очередной раз срабатывает автоответчик.

Но возле контакта «Алена», сохраненного сто лет назад, еще в ту пору, когда обмен номерами со мной считался престижным, моргает белый конвертик оповещения.

«Зайди в «подслушку», тебе будет интересно», – в голове звучит писклявый голос вездесущей соседки по парте, когда я просматриваю присланный ею текст.