Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Злат выскочил во двор. Плащ оставил сушиться у очага, а погода никак не располагала к неторопливой прогулке. Туман густел, медленно проглатывая дождь. После теплой комнаты в темном сыром дворе было особенно неуютно. Хотелось скорее назад, к пылающему очагу. Наиб походя сунул руку в корыто с овсом. Сарабай не поскупился, насыпал от души. Затем Злат нащупал в седельной сумке бутыль.
Во дворе и впрямь веяло жуткой глушью. Деревья скрывали городские огни, только сквозь туман от въезда в расположенный неподалеку булгарский квартал доносился стук колотушки караульщика. Старается. Скоро по дороге к заставе поедет дворцовая стража с ночным осмотром, если не расслышат, обязательно завернут и отругают.
– Послушай, Касриэль… – начал Злат, когда поставил бутыль на стол. – Ведь это вино от того самого виноторговца с Волыни, который должен будет с тем менялой из Праги за его долг рассчитаться? Значит, твой Иов к нему по пути из Праги заезжал?
– Конечно. – Еврей явно не понимал, к чему клонит наиб.
– Скажи, почему тогда письмо не выписали сразу на этого купца? Так ведь проще. И подозрений никаких. Волынских гостей полно в Орде торгует. Я подумал было, что это сделали для того, чтобы никто не знал, откуда и куда Иов направляется. Оказывается, купец знал.
Касриэль задумался:
– Действительно непонятно. Дело ведь еще в том, что в Чехию из Волыни дорога идет через Польшу или Венгрию. На границах неспокойно, в каждом лазутчика видят. Мне теперь с этим письмом много лишних хлопот из-за этого будет.
– Какие теперь хлопоты, коли его украли?
– Для того и пишутся такие письма, чтобы не терять деньги в случае чего. В руках вора сейчас это простая бумажка. Никто по ней гроша ломаного не заплатит. Счет на того менялу из Праги у меня открыт, долг на нем записан. Мне просто уведомить его нужно, что его письмо украдено, чтобы он расплатился со мной как-нибудь иначе. А сделать это не так легко. Придется пересылать через львовских купцов.
– И что? Заплатит?
– Слово «кредит» означает доверие, на этом все держится. Стоит один раз обмануть, и тебе по гроб жизни не одолжат даже медяка без хорошего залога. Как иметь дело с ростовщиками, знают все. Если у самого менялы возникнут какие сомнения, то у меня имеется расписка от этого Иова, что деньги он получил. Ее в шкатулке не было, она в надежном месте.
Злат задумался:
– Этот Иов ее своей рукой писал? На каком языке?
– На латыни, конечно.
– Понимаешь?
– Немного. Зато сын у меня знает хорошо. Я его в Крым посылал учиться. Мне без римской грамоты никак нельзя. С франками дела часто веду, а у них все на латыни.
– Выходит, твой Иов не простой человек. Ученый. Почему у него в вещах ни листка бумаги, никаких письменных принадлежностей?
– Ты бутыль зачем принес? – напомнил Туртас. – Снова за расследование решил приняться?
Злат рассмеялся и взялся за нож. Теперь нахмурился Касриэль:
– Повремени чуток. Дай мне, хозяин, кусочек воска. Я с этой печати себе слепок сделаю. На всякий случай.
– Выходит, тебе от этой покражи и убытка никакого?
– Только хлопоты, – подтвердил меняла. – А вору никакого прибытка. Странная кража. Могли, конечно, попутать, подумать, что там деньги. Хотя вряд ли. Скорее всего, ворам за это заплатили. Ты с Авахавом встретился? – вдруг сменил тему Касриэль. – Он так хотел. Сначала меня уговаривал помочь, потом этого молодого нукера в оборот взял. Глазом не моргнув за него долг заплатил и сказал: забудь. Шесть сумов. Хорошего коня можно купить.
– Знаешь, что ему нужно было?
– Хотел поговорить с монахом, который из Москвы приехал.
– Все-то ты знаешь. А о том, что этот монах после разговора с твоим Авахавом спрашивал у меня, где можно занять тысячу сумов, – тоже?
Касриэль замялся:
– Обычное дело… Большая сделка наклевывается. Понадобятся деньги. Каждый хочет свой интерес поиметь.
– Так он тебе сказал, что за сделка?
– Ты думаешь, это великая тайна? Все, кому до этого дело есть, знают, что московский князь завяз по уши в новгородских и литовских делах. Что он весь прошлый год в Орде выискивал княжича Наримунта, которого под Киевом захватили. Теперь своего верного слугу прислал, чтобы тот попробовал через православного епископа концы найти. Он все лето в ставке Узбека околачивался и вот сюда приехал.
– Авахав заранее знал, что он приедет?
Меняла кивнул.
– А сам откуда прибыл?
– Из Крыма. Приехал недавно вместе с Алибеком. Внуком крымского наместника. Он как раз отправляется в Новый Сарай на праздник возлияния молока.
Злат задумался:
– Интересно, как он узнал, что московский посланец едет сюда? Кто-то должен был весточку прислать. Значит, за монахом там следили? Ты этого Авахава знаешь? Кто такой? Одет как кипчак.
– С татарами же ехал. Зачем выделяться, внимание привлекать? А человек он в Сарае новый, раньше я про него не слышал. Говорит, что торговал с Волынщиной. Я на всякий случай поспрашивал у знающих людей. Он армянин. Из тех, что в наши края из Сирии перебрались после того, как франки Акру потеряли. Средств больших не имеет. Поэтому и хватается за всякие сомнительные дела. Думаю, с этой сделки ему хороший процент посулили. Тысяча сумов! Любой клюнет.
Злат вспомнил разговор Авахава с Алексием.
– Скажи, найдутся в Сарае люди, которые дадут этому монаху тысячу сумов?
– Монаху, конечно, никто ничего не даст. Но у него наверняка есть с собой чистые листы с подписью и печатью московского князя, куда можно вписать любую сумму. Тому многие с удовольствием серебра отвалят. Клиент давний и надежный. Не первый год со многими здешними менялами дела ведет. Брат его Юрий тоже вел, да и тверские князья. Ханская милость больших денег стоит, и нужны они бывают чем скорее, тем лучше. В борьбе за нее как на войне: кто успел – тот и победил. Да и сами ханы в былые годы улусников своих закладывали, как простых холопов. Целые города продавали ростовщикам на откуп. Брали сразу серебро, а потом давали кредитору отряд и