этого в последнее время. Не та компания. Не те цели. Не те принципы. Мне хотелось кому-то доказать, что я особенный. Да только в итоге я оказался самым заурядным трусом. – Аякчаана замолчала. – Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь… Наверно, нет. Я бы и сам себя не простил. А если даже ты и простишь – никогда не забудешь мой поступок. Такое не забывается. Я понимаю. Но я хотел бы сказать тебе, как сильно я сожалею о своем малодушии. Это мысль держит меня здесь, больно жжет.

– Ты там что-то болтал про наше освобождение, – глядя на Аякчаану, неприветливо пробурчал Истр.

Аякчаана чуть повернулась к водяному, кивнула:

– Да, я проведу вас…

При этих словах Аякчаана неестественно резко, одним движением, встала и направилась к дальнему углу комнаты. У самой стены обернулась.

– Ну, вы идете? – спросила она уже своим голосом.

Истр, Ярослава и Енисея переглянулись. Катя сидела, все также низко опустив голову. Ярушка присела рядом с ней, взяла за руку:

– Ты как?

Катя молчала, еще ниже спрятав лицо.

– Кать? Ты чего?

Горячая слеза упала на Ярушкину ладонь, засеребрила руку.

– Я не могу, – прошептала Катя, вытирая слезы. – Я не могу ему поверить. Особенно сейчас.

– О! – радостно воскликнул Истр. – И я о том же! Нельзя ему верить, может, он нас черт-те куда заведет и мы там враз сгинем.

Он покрутил в руке меч, демонстративно рассекая им воздух.

Аякчаана осторожно добавила:

– Он говорит, что у вас… у нас то есть… нет выбора. Маара отсюда выпускать никого не собирается.

– С чего ты взял? – вспылил Истр и обернулся к Енисее. – Вот с чего он это взял?

Катя умоляюще вскинула руку. Истр на полуслове поперхнулся, замолчал.

– Пусть он покажется, – велела Катя духу, глядя на Аякчаану. – Я хочу знать, что это точно он!

Она бросила свирепый взгляд за спину и почувствовала, как прохладный воздух коснулся кончиков пальцев, легко сдавил, пробрав до костей. Такое же прикосновение выше, у локтя. По плечу, едва касаясь волос. Вдруг ей стало невозможно дышать: она почувствовала, как кто-то невидимый стоит за ее спиной, склонившись к ней и почти касаясь мочки уха. Она отпрянула.

– Я. Хочу. Тебя. Видеть, – отрезала упрямо.

– Как скажешь, – услышала она у самого уха ласковый шепот.

Перед ней стал проявляться образ, будто рождаясь из холодного тумана. Бледное лицо, темные волосы прикрывают лоб и светлые голубые глаза. В них – лукавая усмешка.

– Ты хотела меня видеть? – прошептал дух, замирая перед ней.

– Так ты можешь сам говорить со мной? – удивилась Катя. – Зачем тогда весь этот мистический маскарад с вещанием через Аякчаану?

Антон невесело улыбнулся, пожал плечами:

– А ты представь, какое было бы у тебя лицо, если бы я с тобой начал беседы вести – вот так, без предупреждения! Твоя банда бы тебя сразу куда следует и сдала!

– Почто ты ее преследуешь? – Ярушка выступила вперед, воинственно сжав кулаки. – Ты ее предал уже единожды, зачем снова явился? Покоя ни себе, ни ей не даешь… Нет пути у тебя назад. – Ярослава повернулась к Кате: – Не слушай его! Не иди на сделку с покойником, всю жизнь из тебя вытянет.

Антон, не отрываясь, смотрел на Катю. С надеждой.

– Хорошие у тебя друзья. Настоящие. – Он посмотрел на Катю, нахмурился. – А я точно покойник? Просто мне непокойно на душе, будто забыл я что-то. В груди болит… Вот здесь. – Он указал на грудь. – Да и в нижние миры не могу войти, дальше порога навий мир меня не пускает, так и брожу здесь по дворцовым коридорам. – Он искоса бросил взгляд на сердитое лицо Ярушки. Проговорил отчетливо: – Без меня вам все равно не выбраться.

Катя смотрела на него. Что это с ней происходит? Что заставляет ее ему верить? Почему что-то сжимается в груди, трепещет и вот она уже тянется к его холодным рукам, радуется его ласковой улыбке? Она помнила тот день в лесу, когда он, веселый и беззаботный, этакий баловень судьбы, посмеивался над своими товарищами, шутил и – может, ей это только показалось? – все норовил поцеловать ее. И потом, когда они встретились в Аркаиме… И чем больше она вспоминала его глаза, его улыбку, тем больше хотелось ему верить. Какой ужас.

Ярослава прошипела:

– Не верь ему. По мне, так брешет он. Мы его мертвым в подвале Александрии видели. Он уже навий сын.

Катя еще подумала.

– Да не проверяли мы. Может, в самом деле жив где-то, без памяти?

– А проверить как?

Катя вздохнула. Мрачно кивнула Антону:

– Хорошо, показывай дорогу.

Ярослава неодобрительно цокнула языком.

– Катя, Ярушка дело говорит, – уверенно сказал Истр. – Даже если не помер он…

– Тут попробуй разберись. – Аякчаана сердито покосилась на Истра.

Катя посмотрела на парня – сомнения клокотали внутри, он мог быть подосланным Марой, но, с другой стороны, – зачем? Она и без этих хитростей все вызнала.

– Может, я схожу проверю?

Истр тут же запротестовал:

– Может, Маре только того и надобно! Мы же не ведаем, что на уме у нее!

Антон изогнул бровь, поднял вверх указательный палец:

– Юноша прав, кстати. Надо идти вместе… – И добавил мягче: – Я обещаю, что не обману…

Истр поморщился:

– Толку от твоих обещаний-то! – махнул рукой. – Да делать нечего. Выбор невелик. Ладно, идём! – и он резко обернулся к Антону. – Если обманешь, так и знай, я покоя не найду, пока тебя на том свете не отыщу и не зашибу. Понял ли?

Антон снисходительно покосился на меч подростка, улыбнулся, но кивнул. Качнулся, взял Катю за руку – кости у нее свело от нестерпимого холода – и подвел к стене. Склонившись к уху, прошептал:

– Этот каменный мешок когда-то был дворцовым погребом, здесь вино хранили.

Енисея недоверчиво хмыкнула:

– Не знала, что у Маары были винные погреба.

– О! Ты еще много чего о ней не знаешь! – Он снова повернулся к Кате. Почувствовав интерес, заговорил быстрее: – Так вот. Погреб этот имел свой выход в дворцовые покои. Всего лишь надо подняться по лестнице и пройти через кухню и зимний сад… – Он поймал удивленный взгляд Енисеи, кивнул: – О да, зимний сад у нее тоже был! И шикарная спальня, и залы для балов и приемов. Вот все, что должно быть в царском дворце, в вашем понимании, у нее было… Еще вопросы у страждущих имеются?

– А это все сейчас где? – подала голос Аякчаана.

Антон ей улыбнулся особенно мягко, будто в благодарность, что она его первая услышала.

– Да все здесь. Почти сотня комнат,