– Над Зыбким Озером курится туман забвения… – рассказывал Агарисий, которому довелось там побывать. – Тот, кто нырнет в его серебристые глубины – никогда не вернется.

– Откуда ты знаешь? – спрашивал Виссагор.

– Об этом было известно всегда… Зыбкое Озеро поглотило своего хранителя. Он слишком увлекся, позволил жажде познания овладеть собой. И где он теперь?

– Хранитель Озера не смог вернуться? – удивлялся Виссагор.

– Оттуда не возвращаются.

– И это все, что ты можешь сказать?

Подобная беседа заканчивалась одним и тем же: Агарисий замолкал, его глаза становились непроницаемыми, а лицо – задумчивым.

Виссагор скучал по Агарисию. Ему не хватало мудрого наставника, с которым можно было поделиться догадками, прозрениями или сомнениями. Теперь он остался один на один с Элифасом и Лабиринтом Туманов. Мало кто помнил дорогу к ним.

Много-много таров назад Виссагор дал клятву, что будет хранить Свитки столько, сколько понадобится. И он оставался верным своей клятве.

Неизвестно, откуда просочились сведения о загадочном мире, в котором ничто не поддавалось мысли и осуществление желаний превращалось в трудную задачу. Этот мир был опасен, он дышал разрушением и ошеломлял существ своей неумолимостью и беспощадностью. Но в нем было столько неизведанного!..

– Туда можно войти, но нельзя выйти, – доложили Виссагору.

– Как? – удивился он. – Оттуда нет выхода?

– Есть… но его почти невозможно отыскать. Все это так хитро устроено!

Новому миру придумали название – Черная Голова… или Бездна.

Обитатели Города начали исчезать, и никто не знал куда.

Как давно все это было. Много воды утекло из священного источника, много событий свершилось…

С ветки Священного Дерева слетела птица Игнэ, села на руку Виссагору.

«Что скажешь? – мысленно обратился он к вещун-птице. – Кто-то вспомнил о нас с тобой? Кто-то придет?»

Игнэ встрепенулась, протяжно свистнула и защелкала белым клювом.

– Значит, придет, – кивнул Виссагор. – С добром или со злом?

Птица вспорхнула и устремилась ввысь, к блестящим, как зеркало, небесам.

– Кому-то понадобились Свитки, – догадался Виссагор.

Они с птицей прекрасно понимали друг друга. Слишком долго существовали бок о бок, всеми забытые, одинокие.

– С чем пожалует незваный гость?

Птица Игнэ молчала. Ее обязанность – подать знак, а остальное пусть додумывает Виссагор. Но то он и Маг, а Игнэ – всего лишь птица-вещун.

Виссагор три раза обернулся вокруг себя и почти мгновенно оказался в Пещере.

Свитки были надежно упрятаны, но проверить не помешает. Кому они могли понадобиться? Давным-давно Виссагор никого не видел, ни с кем не общался. Ему казалось, пелена забвения навеки отделила его от прошлого и будущего. Выходит, он поторопился с выводами…

Никто не освобождал Виссагора от данной им клятвы. Но некому и спрашивать, насколько он остается верен своему долгу.

– Раз кому-то понадобились Свитки, значит, моя миссия не исчерпана, – решил Виссагор. – Яне могу оставить свой пост. Я дал клятву.

Он опустился в кресло, сложил руки на груди и погрузился в ожидание. Кто бы ни был непрошеный гость – Виссагор сумеет разгадать его намерения. Лживые речи, равно как и лживые мысли, не смогут ввести его в заблуждение…

– Если к тебе обратится некто Казаков, будь внимательна, – попросил Марат. – Меня интересует этот субъект.

– А как же врачебная этика? – усмехнулась Ангелина Львовна.

– Есть вещи, к которым не применимо это понятие.

С того памятного времени, проведенного на Памире[2], они стали бесконечно близки друг к другу.

Вернувшись в Москву, господин Калитин и доктор Закревская вели жизнь безумных любовников. Их отношения из дружески-теплых превратились в страстные и ненасытные, как будто в любую секунду могла грянуть разлука и разорвать их восторженные объятия.

«Я тебя совсем не понимал, – признавался Марат. – Я не знал, как любят земные женщины».

«Конечно… – шутила она. – Ты все еще был очарован Манфи, своей золотой царицей».

«Это прошло раньше, чем мы с тобой встретились», – возражал Марат.

«А вдруг все происходило лишь в твоем воображении?» – предположила Ангелина Львовна.

«Может быть, Лина, – не отрицал Марат. – Может быть… Мое прошлое – это золотой сон, только и всего. Забудь!»

Сегодня Марат ночевал у нее, а утром они захотели позавтракать в речном ресторане. Через круглые окна виднелись мутные воды реки, освещенные солнцем, закованные в гранитные берега.

– По коньячку? – спросил Калитин.

– Пожалуй…

Они заказали тунца и огромную порцию овощного салата. Коньяк закусывали лимоном.

– Ты запомнила фамилию?

– Казаков, что ли? – улыбнулась Ангелина Львовна. – Разумеется, дорогой.

– Когда я увидел этого Казакова, внутри словно колокольчик звякнул. Динь-динь! Марат, будь начеку! Динь-динь!

– Где он работает?

– В математической школе. Завучем.

– Должно быть, жуткий зануда. Не люблю педагогов. Я из-за этого бросила преподавать на кафедре психиатрии. Как представила себе, в кого я превращусь… брр-р! Ну когда же нам принесут рыбу? Очень кушать хочется.

– Еще по рюмочке?

Она махнула рукой.

– Ладно, давай. Буду совсем пьяная.

Официант принес наконец тунца, покрытого румяной корочкой. И салат. В окна, раздувая прозрачные занавеси, врывался свежий ветер с реки.

– Что беспокоит этого Казакова?

– По-моему, у него мания преследования, – объяснил Марат. – Считает, будто бы невеста хочет его убить. Я проверю, но…

– Невеста? Убить своего жениха? Она не африканка, случайно? Этакий Отелло в юбке.

– Нет, она русская. Генеральская дочка, между прочим.

– О-о!

– Работает в проектном институте экономистом.

– И откуда такой темперамент, чтобы до смертоубийства доходило?

Марат пожал плечами.

– Сам удивляюсь. Казаков выдвинул одну версию, но уж больно мудреную. Утверждает, что его бывшая жена уже убила одного человека. Некого Христофора Граббе, владельца реставрационной мастерской.