ведь не бросим даму в беде?!

— Как можно, шеф! — Стеценко аки тигр, мужественно соскочил на землю, и, выпятив вперед нижнюю челюсть, принялся ходить вокруг "Ланчестера" с умным видом, цокая языком и поглядывая на девушку.

— Сергей Бозкуртович Волков, этнограф, — козырнул я. — Имперское географическое общество. Это — мой ассистент, младший научный сотрудник Царёв, и заместитель командира экспедиции по общим вопросам — Стеценко...

— Полуэкт, — сказал Стеценко. — Полуэктович.

Мы с Иваном на него недоуменно воззрились. Полуэкт, значит? Какого хрена он вдруг оказался Полуэктом? Но хочет — пусть будет Полуэкт... Полуэктович, черт его дери! У нас тут такая компания кретинских конспираторов подбирается, что одним Полуэктом больше, одним меньше — особой роли это сыграть уже не могло.

— Ина, — девушка спрыгнула с капота машины и сделал что-то вроде книксена, довольно неуместного в походном брючном костюмчике, испачканном дорожной грязью. — Ина Раджави.

— Что ж, Ина, мы посмотрим, что можно сделать с автомобилем, а вы пока передохните, успокойтесь... В конце концов — у нас четверка лошадей, мы всегда можем отбуксировать...

— Бр-р-р-р-р!!! — возмутился мой жеребец.

И его можно было понять! "Бергман" тащить приходилось всё-таки ему.

— Но, надеюсь, буксировать ничего не придется и мы всё исправим! — неприемлемо оптимистичным тоном закончил мысль я.

Царапнуло душу нехорошее предчувствие, но я от него мысленно отмахнулся — и совершенно зря.

* * *

"Ланчестер" встрял плотно. Колесо у него было пробито, автомобиль лежал на днище, вяло реагируя на мои потуги заставить машину выбраться из ловушки собственными силами. Иван и Полуэкт, чтоб его, Полуэктович, перебегали от заднего бампера к переднему, пытаясь используя свою мускульную силу раскачать и вытолкать машину, пока я газовал сидя за рулем.

— Всё! Баста! — сказал Стеценко. — Без коней не обойдемся. Четыре лошадиные силы — это не шутка. Распрягаем скотинку, будем мастерить упряжь!

И добавил:

— Может в машинах я ни черта и не смыслю, но что касается коней — тут уж беру власть в свои руки и не смейте спорить!

Руки у него после попыток расшевелить "Ланчестер" были все в мазуте и грязище, одежда и физиономия — не лучше. Но за дело он взялся туго: используя имеющиеся в багажном отделении автомобиля стропы и какие-то подручные предметы — деревяшки, железки, тряпье — мой зам соорудил довольно удобную упряжь. Разгрузив лошадей, мы запрягли их в постромки, подцепив их к заднему бамперу, я снова уселся за руль и...

— Па-а-ашли, родимые!!!— крикнул Стеценко.

Рыкнул мотор, лошади уперлись, и — о чудо! "Ланчестер" выпрыгнул задним ходом аки сайгак, из ямы, и я едва успел нажать тормоз — иначе столкновения с лошадьми было бы не избежать. Ина Раджави захлопала в ладоши от радости — но преждевременно, весьма преждевременно! Еще нужно было поменять колесо!

В общем, солнце клонилось к закату, когда совершенно чумазые, в измаранной одежде Иван и, скажем, Полуэкт, и сохранивший подобие внешнего вида я, наконец, смогли выдохнуть и распрямить спины.

— Всё, госпожа Раджави! Ваш железный конь может ехать... Правда, есть одна проблема — горючего в баке осталось не так чтобы много... — проговорил я, размышляя о собственной предусмотрительности: китель-то я снял перед тем, как заниматься колесом, и теперь он ждал меня, чистый и опрятный...

— Мне придется вернуться в Шемахань, — грустно кивнула она. — Если быть честной, господа — я планировала сбежать. В Тир, Сидон, Библ — не важно! Продала бы в порту машину и...

— Портовые города — место довольно опасное для молодой девушки, — несколько более назидательно, чем следовало бы, заметил я.

— Иногда и родной дом превращается в тот еще серпентарий, — она как-то напряженно поджала губы. — Но, как я понимаю, вы тоже едете в Шемахань? Где планируете остановиться?

— В "Лилии моего сердца", — тут же заявил Стеценко. — У Башира.

— Тогда я пришлю посыльного, скажем — завтра вечером. Надеюсь, сумею отблагодарить вас за благородство! — "Ланчестер" умчал ее прочь, в сторону Красных скал, обдав нас комками грязи с колес и выхлопными газами.

Я снова поймал мечтательное выражение лица у Царёва и погрозил ему пальцем. Тот виновато потупился.

— Что, парень, понравилась барышня? Огонь, да? — Стеценко седлал лошадей и трепал языком не останавливаясь. — Это не служаночка из гостинички, это — роковая женщина! Фемина фатале! С такой и горя хлебнешь сполна, но когда добьешься — то и счастьем одарит, как никто иная... Эх, была у меня одна графиня...

— Слушай, дорогой мой Полуэкт! — оборвал его я. — Ты мне вот что скажи лучше — что это за Башир такой, и почему мы у него останавливаться должны?

— Так очень неплохая гостиница! — зачастил Стеценко. — Баня-хамам, одноместные номера весьма приличные, хорошая кухня... Служаночки, опять же...

— Стеценко, давай по-хорошему, — я глядел на него так строго, как только мог. — "Лилия моего сердца", действительно? Неплохая гостиница?

— Он барыга, — вдруг сдался мой зам. — Должны же мы кому-то сбагрить оружие, драгоценности и другое трофейное имущество! Что делать, если командир экспедиции у нас — бесхозяйственный! Ну хоть ты, Ванечка, скажи ему, что я прав!

— А радиостанция у твоего Башира есть? — спросил вдруг Царёв, как будто очнувшись.

— Какая еще радиостанция? — удивился Стеценко.

— Искровая. С телеграфным ключом, — уточнил Ваня.

— Если Башир захочет — он достанет всё что угодно, — убежденно сказал Стеценко.

— Тогда — едем к Баширу! — удовлетворенно кивнул Царёв, и даже ладони потер предвкушающе.

Мне пришлось немного сбавить их энтузиазм:

— Черта с два мы поедем к Баширу прямо сейчас, коллеги. Темнеет, поднимается ветер... Как бы не началась буря! Нужно искать укрытие на ночь.

Огни виднелись верстах в двух дальше по дороге. Скорее всего, там располагался караван-сарай — последний по эту сторону Красных скал. Ветер бросал нам в лица целые пригоршни песку, задувал в самую душу, и нам понадобилось что-то около получаса, чтобы добраться до стен постоялого двора и постучаться в ворота.

— Хозяин, принимай гостей! — на дили крикнул Царёв.

— Кого шайтан принёс? — седой старик чуть-чуть приоткрыл створки ворот, высунул остроносое лицо и тут же отшатнулся, испугавшись внешнего вида моих спутников, и залязгал засовом: — А-а-а, бродяги!

Но блеск серебра в моих руках заставил его переменить решение:

—