— ...покойник... — прозвучало страшное. — ...поторопись...

Это я что ли — покойник? Или он — покойник? Ситуация была жуткая, тем более, Борменталь и таинственный Монтгомери могли появиться с минуты на минуту, а оказаться в роли допрашиваемого и при этом быть привязанным к стулу мне вовсе не улыбалось. Ноги мои задергались, и, наконец, левую удалось освободить.

— ...поторопись... — снова раздалось в прохладной тишине, будто кто-то говорил одними лишь губами, практически не выдыхая при этом.

Мне казалось, что я схожу с ума. С помощью левой ноги и жесткой подошвы сапога, которой я прижимал веревку поплотнее, перетереть джутовый шпагат удалось несколько быстрее, так что я сумел приподняться, и, изогнувшись, двинуться в сторону некого предмета мебели, который одновременно мог оказаться верстаком, разделочной доской или лабораторным стендом. Лицо мое смотрело вниз, спина была согнута из-за клятого стула, и потому понять, где я находился не представлялось возможным. Для того, чтобы достать вожделенный скальпель, мне пришлось снова сесть, вытянуть ноги и, подцепив медицинский инструмент носком, сбросить его на пол.

Острейшей лезвие брякнуло о кафель, и я, оттолкнувшись ногами, упал рядом с ним. Ухватив рукоятку скальпеля зубами, я, борясь с дикой болью в ребрах, согнулся, и, миллиметр за миллиметром, принялся перепиливать веревки, тыкая лезвием в путы и стараясь при этом не распороть себе руку. Волокна лопались одно за другим, и в какой-то момент напряжением мускулов я разорвал последние, и тут же перехватил скальпель, и вмиг освободил вторую руку. Свобода!

Я едва не пустился в пляс от радости! Ну, теперь повоюем! Мерзавцы, похищать меня вздумали! Каково, а?

— ...стеклянный шкап...

Вот же черт! Был ведь еще и этот жуткий, тихий, смутно знакомый голос! Я обернулся на каблуках и тут же от ужаса отпрыгнул в сторону, ударившись при этом спиной о стол и с проклятьями споткнувшись о стул. И было от чего испугаться: там, в шкафу, кто-то был! Несколько человек находились за толстым прозрачным стеклом: мужчины и женщины разных возрастов, расовой и этнической принадлежности глядели на меня во все глаза, и их лица выражали одновременно недоверие и надежду.

И всё было бы ничего, но кроме лиц-то там в общем-то ничего и не было! Головы стояли на полках, несколькими рядами, всего их там было, наверное, чуть больше дюжины, к шеям их вели многочисленные трубки, проводки и шланги, которые, видимо, и давали жизнь этим несчастным.

— Господи Боже...

— ...сжатый воздух... — прошептала одна из голов. — ...не закричим...

Я присмотрелся к этому худому лицу с козлиной бородкой и чуть снова не заорал благим матом: это был эмиссар Новодворский! Волосы зашевелились у меня на голове, а сердце, кажется, готово было разорваться — происходящее было за гранью моего понимания, за пределами человеческого разума!

Но руки делали свое дело — я открутил красный вентиль на баллоне с воздухом, и животворящий газ зашипел, устремляясь по трубкам в шкаф, давая возможность его жителям использовать голосовые связки в полную силу.

— Вот мы и встретились в третий раз, поручик, — сказала голова эмиссара Новодворского после того, как я открыл дверцы шкафа. — И при обстоятельствах весьма странных, вы не находите?

Я, определенно, находил. Мои глаза не могли сфокусировать взгляд, переводя его с одной головы на другую. Эти люди улыбались мне и подмигивали, и ничего более жуткого в своей жизни я, ей-Богу, до этого не видел.

— Доброго и приятного дня, дамы и господа, — несколько по-шутовски раскланялся я, ибо ничего другого мне, собственно, и не оставалось.

XXI ГОЛОВА ЭМИССАРА НОВОДВОРСКОГО

— "Первитин". Верхний ящик, жестяная коробочка. Проглотите одну таблетку, остальное возьмите с собой. Это сильнейший стимулятор, главное — не злоупотреблять. Не больше двух таблеток в день, не дольше двух суток, потом — отдых, еда, сон... Иначе ваша смерть будет долгой и мучительной, а перед этим вы превратитесь в полное ничтожество. Но в нынешней ситуации препарат спасет вам жизнь, — командовал Новодворский. — Второй ящик снизу, пластырь, медицинский клей, спирт. Таблетки им не запивать, обработать раны.

Я делал всё, что говорил мне самый страшный враг Империи, и старался не смотреть в сторону стеклянного шкафа, откуда на меня глядели с интересом дюжина пар глаз.

— Почему вы мне помогаете?

— Мы хотим мести, — как нечто, само собой разумеющееся, проговорил Новодворский. — И мы тоже попросим вас об ответной услуге. И не смейте нам отказывать.

— Если это не навредит Империи, моим близким или моей репутации...

— Забавно, в каком порядке вы расставили приоритеты. Нет, ничему из вышеозначенного наша просьба не навредит... Вам нужно вооружиться. У нас есть около получаса до визита сюда этих нелюдей, но к их приходу вы должны быть готовы... Итак — кофр с инструментами, под верстаком.

Я достал окованный железом ящик и тут же вытянул на свет Божий увесистый ломик-гвоздодер почему-то красного цвета.

— Однако! И какие-такие тонкие работы и эксперименты тут проводились при помощи такого сложного оборудования?

— Газовая горелка — в антресоли над дверью, — Новодворский не был настроен шутить. — Баллон — полный, запасной — рядом. Струя пламени может достигать двух футов, очень полезная в вашем деле вещь...

— В каком это — моем деле? — "первитин" явно начинал действовать, меня потряхивало от переполнявшей тело энергии.

Вот оно — волшебное зелье древних друидов! Так из жалкого доходяги можно сделать великого воина... Правда, судя по словам Новодворского, на короткий срок, потом наступит расплата. Тем не менее, горелку я достал и запасной баллон — тоже, мои мышцы звенели силой, голова была ясной, настроение — отличным.

Скальпель как оружие последнего шанса я закрутил в кусок полотенца и сунул за голенище сапога, ломик приятно холодил руку, добавляя уверенности в себе.

— Что дальше?

— Сядь на стул и слушай внимательно, твое благородие, — сказал бывший глава Республики Ассамблей.

— Моё превосходительство, — поправил его я.

— Растешь над собой? Кто ты теперь — полковник?

— Лейб-гвардии...

— Тем лучше. Впитывай всё, что мы расскажем! Даже малая крупица сведений может помочь тебе выбраться из этого адского места и навредить нашим общим врагам.

— Я весь внимание! — металлическое кресло отвратительно скрипнуло по кафелю, когда я поставил его как положено и уселся, закинув ногу на ногу.

"Первитин" поселил в моей голове жажду действия, хотелось