Из материалов потомков – очень эффективное объединение, просуществовавшее всю войну. Вот эти корпуса и были спрятаны в лесах за левым флангом 3-й армии, являясь резервом командующего фронтом.

И сейчас, рассматривая карту, Жуков определял участок и писал приказ на проведение контрудара Западного фронта силами конно-механизированной группы по тылам 3-й танковой группы, ставя задачу выхода на ее коммуникации в районе Друскининкай – Мяркине – Марцинконис – Варена. И завтра же нужно начинать скрытую передислокацию Особого корпуса РГК в намеченные районы сосредоточения и позиции. Кто знает – как сложится дальше?

25 июня 1941 года. Ставка Гитлера

В 9.00 по берлинскому времени началось экстренное совещание у фюрера. Накануне фюрер был поставлен в известность командующим группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалом Федором фон Боком об угрозе выполнения плана «Барбаросса». Его мнению о том, что русских не удалось застать врасплох, и предпринимаемые ими меры в дальнейшем лишат вермахт имеющихся преимуществ, фюрер не придал значения. Ну упорны русские в обороне, ну недостаточны темпы наступления танковых групп – рано или поздно закончатся у красных резервы, причем это произойдет раньше, чем из глубины прибудут другие, в любом случае танковые группы выйдут на оперативный простор, и тогда все изменится. По-другому и быть не может, еще никто не смог сдержать удар немецких панцеров, а уж большевики с их отсталой экономикой и такой же примитивной армией, имеющей во главе военачальников времен их Гражданской войны или просто не известных никому, в любом случае обречены на поражение. И не важно, случится это завтра или послезавтра – результат предопределен теорией расового превосходства и вытекающим из нее немецким военным гением, доказательством которому служит вся подчиненная Германии Европа.

Но вот то, что его танки, пехота и артиллерия остались без воздушного прикрытия – его возмутило. Поэтому сейчас перед ним навытяжку стояли рейхс-министр люфтваффе Рейха Геринг и его подчиненный командующий вторым Воздушным флотом генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг. Пока докладывал Геринг, потом жаловался Кессельринг, Гитлер молча ходил по ковровой дорожке. Однако когда была озвучена цифра оставшихся во Втором флоте самолетов – он взорвался. В его голове не помещалось, как это за ДВА ДНЯ можно было потерять около полутора тысяч лучших самолетов в мире, пилотируемых лучшими летчиками Европы. Пока он извергал на головы представителей люфтваффе проклятия и задавался вопросом, КАК это можно было сделать? – его никто не прерывал.

– Мой фюрер! – решился ответить, стоявший молча до сих пор Геринг. – Прошу вас посмотреть вот это, – и положил на стол снимки, принесенные им. Снимки были сделаны в воздухе в процессе воздушного боя. На них кроме обычных силуэтов «мессершмиттов», «юнкерсов» и знакомых Гитлеру советских «крыс» и «чаек» присутствовали самолеты странного вида со стреловидными крыльями и большими, тоже стреловидными хвостами.

– Что это? – спросил Гитлер, указывая именно на эти странные самолеты.

– Мой фюрер! Это и есть те самые «быстрые дьяволы», о которых докладывал командующий вторым Воздушным флотом. Именно эти самолеты стали проблемой и головной его болью, – ответил Геринг.

– Они странно выглядят.

– Они реактивные, мой фюрер! Большевики каким-то образом сумели создать их, хотя ничего подобного нет ни у нас, ни, насколько я знаю, ни в Англии, ни в США. И вот эти самолеты – дали красным преимущество, которому не смогло противостоять немецкое мужество и мастерство пилотов люфтваффе.

Перебирая фотографии, Гитлер обратил внимание на снимки, на которых был запечатлен вообще непонятный аппарат с блестящим диском сверху.

– А это что такое?

Тут слово взял Кессельринг.

– Эти аппараты в количестве четырех штук пришли на помощь советским «крысам», когда наши пилоты собирались их уже добить. Крайне эффективны! Вот, – Кессельринг указал на пулеметную установку впереди – снизу аппарата, – эта пулеметная установка поворачивается в бою на 180 градусов. Одной очереди из нее хватает, чтобы разрезать «мессершмитт». Кроме этого, они обладают потрясающей маневренностью, вплоть до возможности зависать в воздухе. Бронированы, по крайней мере ни одна очередь из бортового оружия наших истребителей не привела не только к сбитию, а даже повреждению и выходу из боя хотя бы одного из них. Из недостатков замечен один – уступает в скорости, похоже, даже русским «чайкам».

– А как вы смогли сделать такие снимки?

– Мой фюрер! Когда я понял, что мы встретились с неизвестными и крайне эффективными самолетами русских, я распорядился снимать бои с их участием экипажам Ме-110, запретив им вступать в бой. Таким образом, удалось сделать эти фотографии.

– Похвально! Вы, Кессельринг, не безнадежны! Что еще можете сказать?

– Мой фюрер! Я обещал своим пилотам Рыцарский крест за сбитого «дьявола» и имел смелость обещать такой же, но из ваших рук за сбитого над нашей территорией. Что касается информации по «быстрым дьяволам» – вот тут мной собран материал, и я обобщил его в докладе, – и Кессельринг протянул Гитлеру папку.

– И еще, мой фюрер! У русских работают эффективные радары с радиусом обзора по нашим расчетам, основанным на опыте, не менее чем в 200 километров. Вот отсюда высокая эффективность и их обычных истребителей. Еще один факт – при атаке Минска все наши бомбардировщики были сбиты с земли ракетами. Фотографий нет, но свидетельства приложены мной к докладу. У меня все, мой фюрер.

– Хорошо. Награды, обещанные вами, я подтверждаю. Вопрос по вам пока остается открытым. Распорядитесь, чтобы наши пилоты постарались пока в бой с этими «дьяволами» не вступать. И сегодня в 16 часов вы, Вилли Мессершмитт, Эрнст Хейнкель, Поль-Ганс-Йоахим Пабст фон Охайн – все у меня, – произнес Гитлер, глядя на Геринга.

Сразу после ухода Геринга и Кессельринга Гитлер вызвал к себе Канариса и Гейдриха. Ответив на приветствие руководителей разведок Рейха, он выложил перед ними фотографии. И пока они внимательно рассматривали их, молча прохаживался по кабинету.

– Эти фотографии мне представили Геринг и Кессельринг. Вам, – обратился к ним Гитлер, – задание – добыть нечто более существенное, нежели фотографии. От этого зависит, вполне возможно, судьба всей кампании в России.

– Яволь! Мой фюрер!

– Сейчас эта цель – для вас приоритетная. Кстати, а почему я ничего не слышал об этих русских самолетах до войны?

В 16 часов в кабинет Гитлера вошли в сопровождении Геринга Вилли Мессершмитт, Эрнст Хейнкель и Поль-Ганс-Йоахим Пабст фон Охайн. Гитлер предложил им присесть за стол. То, что разрабатывали эти люди, производили на заводах, и то, что носило их имена – составляло славу немецкого оружия. Их изделия были самыми лучшими или одними из лучших в мире в области поршневой авиации, и они же были впереди планеты всей в направлении перспективной реактивной. Так считалось, и так думали они до этой минуты.

Гитлер начал разговор с ними издалека. Поспрашивал, как идут у них дела именно в разработке реактивных самолетов и двигателей к ним, в каком обозримом будущем они предполагают получить достаточно боеспособный истребитель, как вообще они себе его представляют, и как, на их взгляд, обстоят дела с реактивной техникой у союзников и врагов. Из разговора выяснилось, что конструкторы в курсе, что на данный момент немецкая наука является лидером в исследовании реактивной авиации, и они заверили Гитлера, что кроме Германии ни у кого нет действующих прототипов реактивных самолетов с удовлетворительными техническими данными. Что касается сроков, то тут они посетовали на недостаточное финансирование проектов реактивной авиации. Если же положение с этим вопросом изменится в лучшую сторону, то они могут заверить фюрера, что через полтора-два года сумеют предъявить люфтваффе реактивный истребитель с передовыми на тот момент характеристиками.