— Позвонили? И что значит тогда?.. — непонимающе тряхнул головой Бергман.

— Месяц тому назад, — решительно вытерла слезы Нэнси, — когда он на меня напал. Я же говорю вам, вы самое главное в записи пропустили!

— Что? — обмер Бергман.

— Его автофургон.

Бергман похолодел. В тот самый миг, когда он услышал об автофургоне, он осознал, что все, сказанное ею сейчас, — всего лишь цирк. Театр. Представление, рассчитанное на тянущегося к молоденьким блондинкам старичка.

— А откуда вы знаете, что напавший на Роуз Лестер тип ездит на автофургоне? — сжав губы в ниточку, холодно поинтересовался он.

— А вы что думаете, никто, кроме вас, ничего в больнице не слышал? — горько усмехнулась Нэнси. — Будьте уверены, Джулия об этом вашем разговоре с Роуз уже половине города рассказала.

— Джулия?

— Медсестра, — отмахнулась Нэнси. — Та, что вас из палаты выперла…

Бергман обессиленно осел в кресло и закрыл мокрое лицо ладонями.

— Нэнси… милая… простите. Господи! Как же вы меня напугали!

* * *

Салли понял, что засветился, как только по городу поползли слухи о том, что жертва неведомого убийцы — сержант муниципальной полиции Роуз Лестер выжила. А потом за дело взялись газеты и телевидение, и дело стало совсем плохо. Только и способные на то, чтобы тиражировать грех — и словом и делом, — газеты разместили кое-как сляпанный и вовсе на него не похожий фоторобот и буквально впали в истерику, требуя от муниципальной полиции немедленно найти виновного в покушении на их же коллегу, тем более женщину!

Как будто то, что она женщина, снижало степень ее вины перед господом…

Правда, ему чуть помогло телевидение, подробно освещавшее ход следствия и сообщившее, что отпечатки протекторов уже сняты, и убийцу вот-вот найдут. Да и Роуз Лестер помаленьку оправлялась, а значит, — твердили дикторы, — преступник обречен! Ну, и наконец, эти сволочи чуть ли не каждый час гоняли по местному ТВ короткий отрезок черт его знает кем отснятого телефильма, в котором вдалеке, за плотными рядами полицейских машин, торчала хорошо узнаваемая крыша его автофургона. Эти исчадия греха и порока знали свое дело, и Салли только и мог, что скрипеть зубами от злости.

Впрочем, он честно признавал, что виной всему — его собственная халатность. Выправь он погнувшееся о ребро сутенера шило сразу же, оно бы не лопнуло на этой стерве, но оно лопнуло почти сразу, и он прокалывал ее, по сути, лишь на половину длины.

Также понимал он и то, что истерике здесь не место, а потому, хорошенько поразмыслив, просто сделал все, что необходимо. Подобрал на ближайшей автосвалке четыре такие же старые, — дабы не вызвать подозрений, — покрышки, а затем развел костер, кинул в огонь улики: «обувку» своего фургона, прихваченную одежду с пятнами незастиранной крови, а заодно и коврики и чехлы. Швырнул туда же слишком опасное для него наполовину обломанное шило и, нимало не колеблясь, вернулся на заправку.

* * *

В то же день, едва проводив Нэнси до дверей, начальник местной полиции Теодор Бергман приобщил видеокассету с записью ограбления к уголовному делу о покушении на сержанта полиции Роуз Лестер. То есть в смысле возможного обнародования практически похоронил.

Да, это в перспективе могло создать некоторое напряжение в отношениях с мэром: Хьюго Тревис прямо распорядился все, что касается инцидента у магазина, просто забыть. Но капитан Бергман уже не мог поступить иначе. Слишком уж серьезно все складывалось, и оставлять этого сумасшедшего маньяка на свободе — даже ценой потери своего служебного кресла — он не собирался.

* * *

Выйдя из кабинета начальника полиции, Нэнси кинулась к машине и на скорости в полсотни миль, нарушая все мыслимые правила, помчалась домой. Бросила машину у ворот, взбежала по ступенькам крыльца, убедилась, что дети все еще в школе, и кинулась в гардеробную. Вытащила так и брошенную в угол и совершенно забытую сумочку, закрылась в ванной и начала вытряхивать содержимое сумочки на пол.

Новенькие, в банковской упаковке пачки падали на розовый кафель одна за другой — с глухим, неземным стуком.

«Черт! Сколько здесь?»

— Нэнси! Ты где, Нэнси?

Нэнси резко развернулась к двери и тронула щеколду; все в порядке — закрыта.

— Чего тебе, Джимми?

— Ты где? — простучал ботинками Джимми и подошел к ванной. — Разговор есть.

— Отстань, Джимми, не сейчас!

За дверью прокашлялись.

— Я слышал, ты ходила к Бергману…

Нэнси насторожилась.

— И что?

— Ну… я в смысле… ты же ничего ему… не рассказала? Ну, про тот вечер… когда Роуз и я…

— Успокойся, — оборвала его Нэнси. — Мы говорили о другом.

Было слышно, как Джимми как-то виновато, но при этом с явным облегчением вздохнул. А Нэнси принялась выкладывать из денежных пачек столбик — одна, вторая, третья… Черт возьми! Столбик получался довольно высокий — аж восьмиэтажный!

«Господи! Сколько же здесь?! — подумала она, принялась рассматривать номинал и сама себе не поверила — восемьдесят тысяч! — Мама родная!»

— Ну, я пошел, — неуверенно проговорил за дверью Джимми.

— Иди-иди, — охотно отослала его Нэнси и сунула руку в сумочку — проверить, не осталось ли еще чего. Вытащила смятый листок бумаги и развернула.

Это была какая-то схема, черновик, и почерк был чужой, не ее. Нэнси вчиталась.

«Доля Висенте… доля Карлоса… доля Хьюго…» Она тряхнула волосами и начала снова. Внимательно просмотрела все стрелки и все подписи к ним и обомлела.

— Черт! Они что, весь город уже разделили?!

Она еще раз просмотрела бог весть как попавшую в ее сумочку странную бумагу сверху вниз и криво улыбнулась. Сомнений не оставалось, так и есть!

— А я вот… рассказал, — снова раздался из-за двери заунывный голос ее мужа. — Ну, про эту кассету, которую ты смотрела. Ты уж не обижайся… пойми правильно. Все-таки Роуз в больнице…

— Отстань, а… — попросила Нэнси, и вдруг ее как прошибло: — Что ты сказал?!

— Ну, это… Бергману… о том, что… кассета у тебя… в общем.

Нэнси похолодела. Она торопливо сгребла деньги и бумагу обратно в сумочку, сунула сумочку в корзину для белья и щелкнула задвижкой.

— Но зачем?! Зачем тебе это?!

Джимми попытался приосаниться, но посмотреть в глаза так и не сумел.

— Ну… ты же понимаешь, как это серьезно… Висенте, Карлос — это же не мальчишки… а тут еще ты… я не мог тобой рисковать.

Нэнси покачала головой и вдруг не выдержала и расплакалась.

— Да, черт с ними со всеми, Джимми! Мне не с Висенте жить и не с Карлосом, а с тобой… Ты это хоть понимаешь?!