* * *

Когда Клэр осознала, чего от нее хочет Мак-Артур, она обомлела.

— Слушай, Джонни, мы с тобой так не договаривались… — замотала она головой. — Я вообще не понимаю, зачем это. Ты же сам сказал, что ограбление не состоялось!

— Мало ли что я сказал! — раздраженно отозвался Мак-Артур. — Теперь обстоятельства изменились. В общем, так, поедешь в казино у дороги… помнишь? Там есть мотель… номер люкс. В нем встретишься с тамошним начальником полиции и все ему доложишь: что за женщина, где познакомились, какие у нее планы… короче, все, что знаешь.

— Да я и не знаю ее почти, — растерянно пожала плечами профессиональная воровка с многолетним стажем тайной работы на полицию. — Так, обычная домохозяйка со сдвинутой крышей…

— Вот сама ему все и расскажешь, — упреждающе выставил вперед ладонь Мак-Артур. — И давай, не мешкай. Он будет ждать.

* * *

Салли увидел эту шлюху, когда проезжал мимо казино. Стройная, чернявая женщина лет тридцати выходила из машины, так соблазнительно покачивая бедрами, что у него внутри все зашлось от вожделения.

Он припарковал машину неподалеку, быстро прошел вслед за ней, отметил взглядом номер ячейки, из которой она взяла ключ, и, обманывая портье, прошел в игорный зал. Некоторое время с фальшивым интересом наблюдал за игрой, а затем скользнул в служебный коридор и окольными путями, по служебной лестнице поднялся на второй этаж. Отыскал нужный номер и нетерпеливо постучал.

— Кто там? — раздалось из-за двери.

— Свои, — изнемогая от нетерпения, произнес он. — Открывай скорее…

* * *

Едва Бергман увидел, что дверь в номер люкс приоткрыта, как все понял. Осторожно, носовым платочком, дабы не уничтожить ни единой улики, толкнул дверь и остолбенел: кровью было залито все — диван, оба мягких кресла, журнальный столик, опрокинутая на пол псевдокитайская ваза, дверь в спальню и ванную — все!

Отмечая каждую деталь, он медленно обошел комнату и заглянул в спальню. Голая, как в день рождения, женщина лежала на огромной, когда-то белой, а теперь багровой от крови кровати головой к нему и лицом вниз. Она была изрезана так жутко, что Бергман мгновенно вспомнил и колумбийскую проститутку, и итальянскую официантку — почерк один в один. С двумя небольшими отличиями — изо рта жертвы торчал кляп из куска простыни, а небрежно брошенная на окровавленную спину Библия была иного формата — явно из тех, что обычно принадлежат мотелю.

«Черт! А ведь это кто-то по-крупному работает», — подумал Бергман и тихо вышел из номера.

Он был в совершенной прострации. Какая бы группировка за этим ни стояла, но замысел преступников был весьма прозрачен, а приведение его в исполнение отличалось невероятной последовательностью и жестокостью.

Бергман снова принялся перебирать события последних двух недель: перестрелка в карьере, сразу же последовавшее за этим покушение на Тальбота, затем шел разгромленный итальянский офис и убитый мальчишка, затем поджог школьной канцелярии с данными по потенциальным сообщникам наркоторговцев, затем зверски убитая колумбийская проститутка, затем официантка из пиццерии, несколько колумбийских сутенеров и, наконец, псевдоограбление магазина Кларенса Бойла и уничтожение единственной свидетельницы.

«А между тем война так и не состоялась…» — осознал Бергман.

Его определенно подставляли — грамотно, умело и настойчиво. Но кто? Колумбийцы? Итальянцы? Или, может быть, мэр? Но зачем? Ответа не было.

Бергман вытер носовым платком взмокший лоб и спустился по лестнице на первый этаж. Сам не свой прошел к администратору и, не обращая внимания на разборки охраны с очередным пойманным за руку шулером, набрал номер дежурного по управлению.

— Вышлите следственную группу в мотель, — тихо, но внятно произнес он.

Шулер мгновенно перестал вопить, а охранники насторожились и даже перестали его мутузить.

— Продолжайте, — махнул им рукой Бергман. — Это не по вашу душу.

* * *

Когда Нэнси привезли домой, она первым делом плюхнулась в ванную. Шипя от боли, отмыла содранные об асфальт коленки, рассмотрела огромные синяки, рассыпанные по всему телу, хорошенько откисла в теплой, насыщенной ароматическими добавками воде, а едва собралась вылезать, как в комнатах послышалась беготня.

«Джимми с детьми приехал, — сообразила она. — Черт! Как не вовремя!»

— Ма! Это мы приехали! — задорно крикнула откуда-то из холла Энни. — Где ты, ма?!

— В ванной, Энни! — отозвалась Нэнси. — Подожди, я сейчас выйду…

— А что у нас поесть? — тут же вторил сестренке Рональд и, было слышно, хлопнул холодильником.

— Я приготовлю! — через дверь пообещала Нэнси.

— Тебе мать варенья передала, — подключился к детям Джимми. — Куда поставить?

— Где-нибудь на кухне! — уже зверея, отозвалась она и, поскуливая от внезапно проснувшейся боли во всем теле, выбралась из ванной. Обернула голову полотенцем, накинула длинный, скрывающий побитые коленки махровый халат и, стараясь не хромать, вышла в холл.

Все трое дружно сидели на диване перед новым телевизором.

— Могла бы и заранее приготовить чего, — явно осмелев после такого подвига, как самостоятельная поездка к теще за детьми, проворчал Джимми, — знала же, что мы приедем…

— Знала, — кивнула Нэнси. — Просто мне немного не до того было. Уж извини…

* * *

Весть о происшествии в оружейном магазине разнеслась по городу как верховой пожар — стремительно и неотвратимо. Говорили разное, однако все сходились в одном: там, за стеклянными витринами магазина, произошел непоправимый конфликт между главами двух сильнейших кланов города. По крайней мере, то, что у Висенте была сильно разбита рожа, знали практически все. Это по итальянским родовым законам означало одно — беспощадную вендетту.

А вот участие полиции в этом конфликте трактовалось по-разному. Одни считали, что Бергман пытался не допустить кровопролития; другие думали, что все дело в некоей женщине, которую Карлос взял в заложницы. Причем обыватели сходились в своей оценке роли неведомой женщины, считая ее — не больше, не меньше, как любовницей Висенте Маньяни. Хотя что могла делать любовница на разборках лидеров?

Только одно было непреложным фактом: все полицейские как один по поводу этого инцидента хранили гробовое молчание.

Ни через их жен, ни через их детей не удавалось узнать ровным счетом ничего.

Кипели страсти и в кабинете мэра. Сорванная сделка по продаже своей доли практически неликвидных, технологически безнадежно отставших фабрик чуть не свела Хьюго Тревиса с ума, и если бы не опасения навлечь на свой город куда как худшую беду, чем туповатый начальник полиции, — Федеральное бюро расследований, — Тревис избавился бы от Бергмана безо всякого сожаления. Однако такая опасность существовала, и Тревис морщился, но терпел.