Он приподнял одну бровь. – Ну и кто здесь ведет себя как придурок?

Я упала на свою кровать, смеясь. Роман сделал вид, что ударяет меня по плечу, садясь на меня и прижимая к матрасу, в то время как я отчаянно вцепилась в пояс его брюк, натягивая их вверх.

– Ты сказал, что твоя задница была видна. Я не думала, что ты имеешь в виду ту, что была у тебя на шее. – Я хихикнула, затаив дыхание.

– Не делай этого. – Теперь он полностью оседлал меня, его эрекция терлась о мой живот, и не случайно. Воздух между нами наполнился тяжелым дыханием, гормонами и потребностью. Я взглянула на свою дверь. Заперта. Боже, я хотела сделать гораздо больше вещей, которые включали в себя то, чтобы задохнуться.

– Почему?

– Потому что у меня адская эрекция, а ты чуть не порезала мои яйца на пастрами.

Я фыркнула, потеревшись об него еще раз, мой пупок ударился о головку его члена через нашу одежду. Он вздрогнул и быстро отодвинулся от меня, встал, подошел к окну и закрыл его. Он повернулся ко мне, и мы уставились друг на друга.

Мы помогали друг другу снести стены, и я каждой клеточкой своего тела надеялась, что то, что мы найдем под ними, не будет гнилым.

– Я спрошу еще раз – что ты думаешь? – Он указал на свое лицо, прежде чем схватить таинственный пакет, с которым он пришел.

Я сморщила нос. – Ты мне больше нравился с бородой и мужским пучком.

– Что ж, очень жаль, потому что ты будешь видеть это мерзкое лицо очень долго, каждый день. – Он плюхнулся на мою кровать и протянул мне пакет. – С Днем Рождения, Снежинка.

– Откуда ты знаешь, что сегодня мой день рождения? – Я держала пакет, задаваясь вопросом, не кажется ли он таким тяжелым, потому что в нем было так много моих надежд и мечтаний.

– Ты мне говорила.

– Один раз. Мимоходом. Я не упоминала дату. – Мой взгляд прилип к пакету, как будто он собирался раствориться в воздухе. Это был простой фиолетовый пластиковый пакет. На нем нет ни названия, ни марки. Я знала Бэйна, и он был не из тех, кто покупает девушке украшения, даже если мог себе это позволить. В любом случае, мне никогда по-настоящему не нравился браслет Тиффани. Лучшее, что я когда-либо получала, – это Кит-Кат, который мы с папой делили каждое утро в автобусе по дороге в мою школу.

– Отлично. Я просмотрел твои документы после того, как нанял тебя, потому что ты упомянула, что оно в сентябре. – Он закатил глаза, его голова ударилась о мою подушку. Теперь, когда он был чисто выбрит, он не выглядел ни на день старше двадцати. Я задавалась вопросом, знал ли он об этом, и беспокоило ли это его. Я провела рукой по его челюсти. Бархат и мед.

– Мне это действительно нравится, – прошептала я. Он закрыл лицо руками, покрытыми чернилами, как будто вся эта ситуация была для него унизительной, и толкнул меня ногой в колено.

– Просто открой свой подарок.

Когда я сунула руку в пакет, мои пальцы нащупали оберточную бумагу, внутри которой было что-то круглое и твердое. Я разорвала ее на части и уставилась, охваченная благоговением.

Снежный шар со щенком Лабрадора внутри, похожий на юную Тень. Хлопья сыплются на него дождем, большие, ленивые, искусственные и мои. Этот подарок был полностью моим, и он что-то значил. Слезы наполнили мои глаза.

– Вау. Это...

– Это еще не все. – Он прервал меня, выпрямившись. Его нога подпрыгнула на кровати. Он прочистил горло, потер кончик подбородка и дернул им в мою сторону. – Посмотри еще раз. Там больше, чем просто снежный шар.

Я вытащила из пакета второй подарок. ...Гидрокостюм? Я осмотрела его, нахмурившись. В комнате было темно, но я все еще могла разглядеть мелкие детали. Волны, украшавшие манжеты, заходящее солнце, отпечатавшееся на груди. Это был кусок ткани, который должен был покрыть меня с головы до ног.

Он схватил меня за запястье и притянул к своей груди, его глаза пристально смотрели на меня.

– Ты не можешь ничего не делать из-за шрамов, которые они оставили. Никогда. Ты будешь заниматься серфингом. Ты будешь жить. Почему ты не сообщила о них? Какого хрена они сейчас не в тюрьме? Им было по восемнадцать, когда это случилось.

Мои глаза расширились. Это быстро повернуло не в ту сторону. Я не хотела вдаваться в эту историю. Я даже не хотела знать, как Бэйн узнал, что они не несовершеннолетние, и как глубоко он копался в моем деле.

«Дело закрыто, офицер Вильегас. Больше не о чем говорить. Пойдем, Джесси»

Слова Пэм вернулись, чтобы преследовать меня. Я покачала головой, пытаясь проглотить горький комок в горле.

– Мы можем не говорить об этом?

– Нет. Мы вроде как должны.

– Правда, Бэйн? В мой день рождения?

– Роман. Ты поговоришь об этом завтра?

Нет. – Может быть.

– Ты позволила им выйти безнаказанными.

– У меня не было выбора, – прорычала я. То, как я это сказала, когда мои глаза прожигали дыры в его недавно выбритой коже, должно быть, сказало ему, что он не в том положении, чтобы говорить со мной об этом. Он прищурил глаза, огонь в них обещал возмездие, которого я не хотела искать для себя, затем полностью стер гнев с лица и улыбнулся.

– Итак, как я справился?

Я оглянулась на гидрокостюм и снежный шар.

– Великолепно, – выпалила я, все еще злясь из-за внезапной смены темы. – Спасибо.

– Хочешь чего-нибудь еще на свой день рождения?

Я провела рукой по гидрокостюму, рассеянно улыбаясь ему. – На самом деле этого более чем достаточно. Ты сделал мой день лучше. – Мой год.

Он наклонился вперед, и мы оказались совсем близко. Слишком близко. Достаточно близко, чтобы я могла фантазировать о том, что может произойти. Достаточно близко, чтобы у меня сложилось неверное представление. Я откинулась назад, боясь, что поцелую его и выставлю себя дурой.

– Что? – Я сглотнула. Его глаза были тяжелыми, такими же, как и в кладовке, но все же другими. Агония была глубже.

Мы просто воздушный шар с гелием, готовый лопнуть, и каждый вдох приближает нас на шаг к этому.

– Ты можешь просить о чем угодно, – произнес он, и я поняла, к чему он клонит. Поцелуй. Но я перестала умолять. Мой отец однажды сказал, что привязанности не следует просить. Это не награда, а необходимость.

– Что угодно? – Я захлопала ресницами. Он наклонился еще ближе, тепло его тела проникло в мое. У меня сдавило грудь, конечности превратились в желе. Все было отсталым и странным. Не совсем логичным.

– Все, что угодно. – Его голос был мягким рычанием, его губы были в нескольких дюймах от моих. И это было заманчиво, но я должна была это сделать. Для моей самооценки. Для того, как власть распределялась между нами в наших отношениях.