Прикусив губу, Марта молча кивнула.

– Однажды… – Марта сделала глубокий вдох. – Я дала Вадиму свою кровь… Когда поняла, что иначе могу его потерять… Он до сих пор этого не знает…

Бросив тележку с товарами, Вера подбежала к ней и обняла за плечи.

– Мне очень жаль, – тихо произнесла она. – Зря я завела этот разговор.

– Нет, – мотнула головой Марта. – Совсем не зря. Мы все надеемся, что в наш поселок никогда не придет беда. Но все может случиться. В мире, в котором альтеры поставлены вне закона, ко всему нужно быть готовой.

Почему? Почему это так? – хотела спросить Вера. Но она понимала, что Марта не сможет дать ответ на этот вопрос. Потому что ответа не существовало. Можно было просто сказать, что мир так устроен. Но кому понравится такой ответ? Кому хочется жить во враждебном и несправедливом мире?

Марта мягко освободилась из объятий Веры и снова принялась расставлять банки на полках.

– Но почему тогда люди становятся альтерами?.. Я хотела сказать, почему потенциальные альтеры становятся истинными? Если можно просто переждать… переболеть этой напастью. И остаться обычным человеком.

– Переболеть? – Вера видела только спину Марты, но она поняла, что Марта усмехнулась. – Попробуй, скажи это кому-нибудь из истинных альтеров. Только будь готова к тому, что тебя поднимут на смех. Альтер – это не болезнь, а дар.

– Дар?

– Когда я спрашиваю Вадима, а стоит ли этот дар всех тех страданий, что выпали на нашу долю, того, что нам и сейчас приходится ото всех прятаться, скрываться даже от самых близких родственников… Ты знаешь, я маме открытки на день рождения и то без обратного адреса отправляю… Не отправляю даже, а отдаю нашему поселковому почтальону, который отдает ее кому-нибудь, кто по каким-то делам едет в другой город, чем дальше – тем лучше, чтобы он там бросил ее в почтовый ящик. Представляешь? Каждый раз открытка приходит из другого города. Но так мама хотя бы знает, что я жива и со мной все в порядке… Так вот, каждый раз Вадим мне отвечает: «Да, стоит». Он говорит, что это очень сложно объяснить, но альтеры воспринимают мир вокруг совсем иначе, нежели мы с тобой… Да, я и сама кое-что замечаю. Когда живешь вместе много лет, это невозможно не заметить…

Марта взяла из тележки сырную нарезку и принялась раскладывать ее на охлаждаемой полке.

«Что именно?» – хотела спросить Вера. Но в этот момент тихо прошуршали открывшиеся двери на фотоэлементах, и в магазин вошел покупатель. Высокий, статный мужчина лет пятидесяти на вид, с роскошной шевелюрой совершенно седых волос. С ним Вера была уже знакома. Магазин и библиотека были двумя наиболее посещаемыми местами в поселке. Благодаря тому что Вера работала и там и там, она успела познакомиться с половиной всех жителей. Мужчина, заглянувший в магазин, был истинный альтер. Звали его Игорь Петрович Васин. До того как ему пришлось скрываться, он работал в Институте астрофизики. И, говорят, был мировой величиной в области изучения темной материи. В поселке Васин преподавал в школе – математику, физику, химию, астрономию. И был вполне этим доволен. А ученики были от него в восторге. Об этом Вера могла судить по Андрейкиным рассказам. А библиотечная карточка Васина свидетельствовала о том, что к его литературным предпочтениям относились Набоков, Керуак, Довлатов, поэты Серебряного века и классические вестерны, от Куперка и Гарта до Ламура и Стила.

– Добрый день, дамы, – церемонно поздоровался Васин.

– Здравствуйте, Игорь Петрович! – хором ответили дамы.

Васин неизменно пребывал в добром расположении духа. И, что замечательно, ему легко удавалось поднять упавшее даже ниже плинтуса настроение того, с кем он перебрасывался хотя бы парой слов. Быть может, это была способность, присущая ему как альтеру. А может, он просто был очень хороший человек. После разговора с Мартой Вера уже ни в чем не была уверена.

Соломон обвел взглядом людей, собравшихся в большой, общей, как он ее называл, комнате его коттеджа.

Их было семеро.

Семеро воплощенных альтеров, с которыми он когда-то все начинал.

Старшему – двадцать восемь, младшему – двадцать три.

Дмитрий Савушкин, которого все знакомые называли просто Димоном, вытянув ноги, расслабленно полулежал в глубоком кожаном кресле. Это было его любимое место в доме Соломона. В руках он держал большой постер с образцами китайской каллиграфии. Соломон уже и сам не помнил, кто подарил ему этот постер. Он все собирался повесить его на стену, декорированную под дерево, да так и не собрался. Постер стоял у стены, свернутый в трубку, пока не попал Димону в руки. Димон рассматривал его с таким видом, будто понимал китайские иероглифы. Хотя, кто его знает, может быть, уже и научился. Скорость обучения воплощенных альтеров просто феноменальная. Хотя Димон не из тех, кто станет обременять себя бесполезными знаниями. Китайский он выучит только тогда, когда соберется в Китай. Одет Димон как всегда – черные джинсы, кроссовки, черная кожаная куртка и бандана. Бандана – единственный элемент его костюма, который он регулярно меняет. На этот раз Димонова бандана была разделена на три широкие полосы, синюю, белую и красную, каждая из которых была украшена изображением Эйфелевой башни.

За столом Сергей Фролов и Максим Блок играли в карты. В своем кругу их звали, соответственно, Фролом и Максом. Сергей был маленького роста, с острым подбородком и таким же острым носом. Коротко подстриженные волосы зачесаны назад. На нем синий джемпер с причудливым вензелем на левой стороне груди и темные брюки. Блок – широколицый, с трехдневной щетиной на лице и копной темно-каштановых волос на голове, пребывающих в состоянии перманентного художественного беспорядка. Светло-голубые, с декоративными дырками джинсы. Светлая рубашка с закатанными до локтей рукавами расстегнута почти до пояса. Максим любил демонстрировать свое тело, из которого он сотворил истинное произведение искусства. В карты они играли тоже по-своему. Один брал карту из колоды, что лежала между ними, а другой должен был ее угадать. Неугаданные карты откладывались в сторону. Сейчас их было всего три, притом что и в колоде оставалось не больше десяти. Такой показатель значительно превышал среднестатистический.

Модник Рушан Мухаметдинов, которого все так и называли – Модник Ру, был одет изысканно, но неброско. Узкие светло-серые брюки, туфли с длинными носами, светло-голубая рубашка со стоячим воротником. Лицо у него было типично восточное – миндалевидные глаза, широкие брови, высокие скулы, небольшой нос. Вот только волосы неожиданно светло-русые. Рушан о чем-то горячо спорил с самым молодым из воплощенных Игнатом Зеленко. Который, как и полагается молодому, красовался в мешковатых штанах и ветровке, надетой на серую майку с большим вопросительным знаком на животе. Игната прозвали Лукой. Кто и за что – неизвестно. Однако прозвище прилипло к парню основательно.

Виктор Старопромыслов, высокий, как баскетболист, и спокойный, как удав, варил кофе. Но звали его не Баскетболист, а Молчун – потому что из него, бывает, слова не вытянешь. Рядом с ним на кухонном столе резал хлеб на бутерброды Саша Горский – невысокий, сутуловатый, из-за мрачного взгляда и неровной бородки с усами заслуживший прозвище Геолог.