Раздраженно поморщившись, Ольга повернулась к Коростелеву, скользнула взглядом по его обнаженному торсу и насмешливо поинтересовалась:

– Ты решил поразить меня своими объемами?

– Да нет, я просто не хочу вспотеть!

– Угу. Как это я сразу не догадалась? – всплеснула руками девушка, а затем перестала валять дурака и хмуро уставилась телохранителю в глаза: – Толь, а ведь я не шутила…

– Я просто пытаюсь помочь!

– Чем? Внезапной смертью от укуса какой-нибудь летучей, прыгучей или ползучей хрени?!

– Ольга Александровна, я…

– Не зли меня, ладно? И займись уже хоть каким-нибудь делом!

…Приказ заняться делом парень воспринял, как руководство к действию. Быстренько оделся, подхватил карабин, сообщил, что сходит за дровами, и пропал. Минут на сорок – сорок пять. А вернулся почему-то с пустыми руками. Если, конечно, не считать дровами четыре обструганные палки сантиметров по сорок длиной, зажатые в его левой руке.

Оглядев Толяна с ног до головы и мысленно отметив, что его штанины, начиная от колен и ниже, промокли насквозь, а на рантах ботинок появились комки грязи, Фролова продолжила тренировку. Даже не подумав спросить, где же телохранителя носило столько времени и куда делось обещанное топливо для костра.

Такое равнодушие к себе любимому вывело парня из себя: он помрачнел еще сильнее, влез в палатку, а через какое-то время выбрался наружу со здоровенным свертком в руках и снова свалил.

Часа через два после его ухода Ольга начала дергаться: сделав очередные десять повторений отрабатываемой комбинации, замирала в неподвижности и прислушивалась к пению птиц и другим звукам леса. Но после пятого-шестого перестала, решив, что Коростелев таким образом просто пытается заставить ее думать о себе. Еще через два часа она прервала тренировку и принялась метаться по поляне, мысленно кляня себя за несдержанность. А к исходу пятого часа, когда где-то неподалеку хрустнула переламываемая ветка, взлетела на «лежку», подготовленную Вересаевым, закусила губу и бесшумно сняла «кристинку» с предохранителя. Чтобы через десяток секунд поставить ее обратно: на поляну выперся не зверь, а блудный Коростелев!

Выглядел парень, мягко выражаясь, не очень: волосы на его непокрытой голове слиплись от пота, лицо было серым от пыли, а руки настоятельно требовали воды и мыла. Одежда тоже… соответствовала выбранному образу: верх охотничьего костюма «радовал» глаз темными пятнами на груди и вокруг подмышек, штаны промокли до середины бедра, а ботинки, благодаря налипшей грязи, значительно увеличились в объемах!

«Интересно, он вообще заметит, что меня в лагере нет?» – не отрывая взгляда от парня, пошатывающегося от усталости, мрачно подумала Ольга. И, не дождавшись ожидаемого вопроса, вышла из себя:

– Анатолий Иванович, будьте любезны, скажите мне, кем вы работаете и что входит в ваши должностные обязанности?!

Услышав ее голос, Коростелев скривился в какой-то непонятной гримасе, затем снял с пояса фляжку и поднес ее ко рту. Пил крайне неаккуратно и как-то уж очень жадно. Поэтому часть воды пролилась ему на грудь. А когда закончил, вытер губы далеко не стерильным рукавом и мутным взглядом уставился в крону «Чернобыльской березки»:

– Работаю… телохранителем. В обязанности? А хрен его теперь знает!

«Он что, пьян?! Или… его что-то укусило?!»

Не успела последняя мысль толком оформиться, как девушка, закинув карабин за спину, метнулась к стволу. И, белкой проскакав по «ступеням» из ветвей, оказалась на земле:

– Толь, тебя что-то укусило?!

Парень отрицательно помотал головой, потом кое-как добрался до палатки, согнулся в три погибели и выволок наружу рюкзак.

– Что с тобой творится и где ты был столько времени?! – рявкнула Фролова.

– Ничего особенного… – скривился Толян, вытащил на свет полотенце, чистую майку и трусы, а потом добавил: – Самая обычная акклиматизация. А отсутствовал я по уважительной причине: учился ставить силки…

– Что значит «акклиматизация»?! Ты что, снял амулет?!

Коростелев неторопливо встал на ноги, зябко поежился и облизал пересохшие губы:

– Ага…

– Зачем?!

Парень пожал плечами:

– Скажите, какой идиот захочет заключать контракт, зная, что за минутную задержку с выполнением выжигают мозги?!

– Хм…

– Вот именно, никакой! Просто, увидев, что мы бездари, Арвид ап-Лагаррат ляпнул первое, что пришло ему в голову. А сам, вероятнее всего, решил кинуть нас на бабки…

– Он сказал, что этот контракт – высшей ступени сложности… – потянувшись к шее и пощупав прохладную поверхность амулета, пробормотала Ольга. – И что такие жесткие штрафные санкции – единственная гарантия того, что исполнители, получив безумный аванс, не свалят в тину…

– Каким бы безумным ни был аванс, жизнь дороже… – пожал плечами Коростелев. – И ни один ПРОФЕССИОНАЛ на такое не подпишется. Да и вообще, контракты, в которых прописана смерть исполнителя, могут заключаться только в дешевых ужастиках…

Определенная логика в его словах присутствовала, поэтому Фролова задумчиво потерла переносицу и выпростала амулет из-за ворота:

– И как, по-твоему, сработает эта хрень, если мы не грохнем ап-Риддерка?

– Скорее всего, тупо отключится. Само собой, после того, как подаст сигнал в офис гильдии Ан-Мар.

– И давно ты до этого всего додумался? – неожиданно для себя спросила девушка и тут же пожалела, что задала этот вопрос – губы Толяна сжались в тонкую полоску, а глаза полыхнули ненавистью:

– До этого додумался не я один! Вернее, я додумался до этого только потому, что следил за нашим многоуважаемым специалистом по решению вопросов с местным населением: человек, которому вы доверяете, как самой себе, с первого дня пребывания на Иллемаре пил сырую воду и НИКОМУ об этом НЕ ГОВОРИЛ!

– Толик, ты бредишь! – нахмурилась Ольга.

– Будет возможность, обратите внимание, как и где он заполняет гофру, вшитую в разгрузку! – мстительно оскалился Коростелев. – А потом подумайте, зачем ему это надо!

– Коростелев, ты придурок! – презрительно прошипела она. – Я видела, как Макс обеззараживал ее таблетками пантоцида…

…После столь содержательной беседы с Коростелевым время словно остановилось. Минутная стрелка часов Girard Perregaux Cat’s Eye Haute Joaillerie[76], подаренных отцом на двадцатилетие, словно примерзла к циферблату. И если бы не крошечный полумесяц, почти неразличимый на фоне бриллиантов, его течение было бы совсем неощутимо. Общаться с окончательно охреневшим телохранителем Ольге совершенно не улыбалось, поэтому она лежала на лежке в ветвях березки-мутанта и бездумно смотрела сквозь густую листву на тонкие перистые облака, лениво ползущие по синевато-сиреневому небу. Хотя нет, не бездумно – перед ее глазами то и дело возникали картинки из того, земного прошлого.