— Елизавета, — не обращая внимания на словаМышильды, печалился Евгений, — я в шесть часов встал, как всегда, а его небыло. На дворе дождь. Если бы он подался на речку, чтоб, значит, спеть, какМарья Семеновна предполагает, так уж пора бы и вернуться. Холода он не любит, атут дождь… и для горла это вредно.

— Может, за бутылкой махнул? — задумалась я.

— Так ведь не с чем, — развел Евгений руками.

— Мог пойти к Иннокентию Павловичу, у них общеегоре, — высказала предположение Мышильда.

— Так уж я был там, решился обеспокоить. Иннокентий сказал,с вечера не виделись.

Мы переглянулись, сестрица махнула рукой и добавила:

— Придет… — и тоже была не права. Михаил Степанович непришел. Мы завтракали в напряженной тишине, время от времени с тоскойпоглядывали на пустующее место под образами. Сестрица треснула по столу ложкойи спросила:

— Да где же его нелегкая носит?

Я поднялась.

— Идем на пустырь…

Мы пошли, оставив Евгения в доме. В случае появления МихаилаСтепановича он должен был нам сигнализировать.

— Он про кровь говорил, — вводила я сестрицу подороге в курс дела. — Видел ее в пять утра.

— Где?

— Где-то на фундаменте.

— А чего он в пять утра сюда полез?

— Любопытство одолело. Кто-то из-под земли стучал.

— Совсем спятил твой бывший.

— Слушай, а может, была кровь? Может, это кровьтроюродного после прямого попадания в капкан? Он сидел в своем подземном ходе истучал чем-то, себя освобождая.

— Хорошая мысль, — заметила сестрица, почесав нос.Ни капли крови обнаружить не удалось, дождь все смыл. — Чудеса, —сказала Мышильда, щуря глазки, точно видела фундамент в первый раз. Тут пришламне в голову некая мысль и серьезно обеспокоила.

— Идем-ка к соседям, — нахмурилась я и первойполезла в дыру.

Дверь нам открыл Максим. Мышильда томно потупила глазки, а яспросила:

— Сашка где?

— Уехал.

— Куда это?

— К брату. Дела у них.

— А Коля?

— И Коля с ним. А зачем тебе Коля? Ты же честнаядевушка?

— Ладно, и ты сгодишься, если никого другогонет, — кивнула я, не обращая внимания на ядовитость его речей, и вошла вдом, сестрица шмыгнула следом.

На веранде мы заприметили кое-что интересное — на столе вомножестве были разложены карты и планы, судя по всему, Макс их внимательноизучал. Мышильда юркнула к столу, а я обратилась к Максу:

— Я хотела узнать, вы, часом, ночью никого не убили?

— Как это? — немного растерялся Максим.

— Ну уж не знаю… У меня муж пропал, а перед этим кровьна фундаменте видел. Вот я и подумала: может, вы кого убили, да труп в ходеспрятали, а потом и мужа моего тоже укокошили, потому что он вас застукал, Тымне скажи как есть, чтоб я себя не изводила, к тому же ты знать должен, чтоврать нехорошо, хоть ты парень, конечно, непутевый и правды от тебя недождешься. Потому и хотела с Сашкой поговорить или с Колей.

— Да ты сдурела совсем? — разозлился Макс. —Чего ты городишь?

Он наливался краской и гневался, а я к нему приглядывалась.

— Правда никого не убивали? — спросила я черезминуту.

— Чтоб мне пропасть…

— Куда ж он тогда делся? — запечалилась я.

— Найдется, — заявила Мышильда, грызя ноготь исунув нос в планы. — Откуда у тебя это? — спросила она, с хитрецойпоглядывая на Макса.

— От верблюда, — ответил он и из вредности сталскладывать бумаги.

— Ага, — сказала Мышь и кивнула.

Мы покинули Макса и устроились на своем крыльце. Евгений,выглянув из дома в состоянии крайней тоски, сообщил, что Степаныч не появился.Заметив наше томление, на свое крыльцо вышел Иннокентий и громко спросил:

— Пришел?

— Нет, — грустно ответили мы, и я прошипела:

— Вернется, я ему уши оторву.

— Лучше в угол поставь, — посоветовала Мышильда,но тоже переживала.

Ближе к обеду мы прошлись по улице и близлежащим переулкам идаже поспрашивали отдыхающих на крылечках бабулек, не встречался ли импредпоследний. Тревога нарастала. На поиски был отправлен Иннокентий Павлович,а мы вернулись в дом и, чтобы хоть как-то приободрить печального Евгения,послали его в магазин. Если горечь и сошла с его лица, так только самуюмалость, а я попеременно то грозилась, то беспокойно поглядывала в окно.

Мы выпили по первой, и тут в окно я увидела участкового ипозвала:

— Иваныч, зайди на минуту.

Тот вошел, поздоровался и охотно принял приглашение к столу,после чего я сообщила:

— Беда у нас. Михаил Степанович пропал. Последний развидели в пять утра. На улице дождь, а у него голос.

— У соседей спрашивали?

— А как же. По всей улице пробежались. Совершенно негдеему быть.

— Подождем, — сурово нахмурился участковый. —Может, объявится. А в больницы звонили?

— Иннокентия Павловича на розыски отправили.

— Это дело. Я тоже со своей стороны приму меры, —заверил он и, выпив на дорожку, удалился.

— Что будем делать? — спросила я Мышильду. —Заявим в милицию?

Она махнула рукой.

— Много от них толку. Это ж самый ленивый народ насвете. Путного все равно ничего не сделают. К тому же искать начнут толькочерез три дня.

— А человек пропал, — вздохнул Евгений и,посмотрев на лик Спасителя, перекрестился, чем окончательно запугал меня.

— Нет, я с ума сойду, — пожаловалась я. В этотмомент на крыльцо кто-то вошел, мы замерли, ожидая появления МихаилаСтепановича, но на пороге возник Максим. Мы разочарованно вздохнули, а онспросил:

— Не появился?

— Нет, — ответила Мышильда, а я добавила:

— Мы уже все участковому рассказали, так что если естьна тебе грех, так колись сейчас.