Длинные русые волосы мужчины были собраны в хвост. Обветренное лицо выражало умиротворение, и Келейр вздохнула спокойнее.

— Осталось подготовить невесту, и мы можем начать обряд, — раздался грубоватый женский голос.

Лиса поглядела в сторону пристройки, замечая женщину-ворке. Видимо, она помогала при храме. Поправляя прядь волос, выбившуюся из-под белоснежного чепца, женщина поспешила к ним.

— Кого готовить? — растерянно пробормотала Келейр, прячась за спиной Рейна. — Зачем готовить?

— Ты решила, что войдешь в храм в этих штанах? — возмутилась ворке.

— Ступайте, Келейр, о вас позаботятся, — объяснил Саргон. — Мы будем ждать в храме, а мастер Эверет как раз вернется из деревни, чтобы сопроводить вас к алтарю.

— Иди, Кел, — мягко проговорил Рейн, видя ее нерешительность. И прибавил с улыбкой: — Но не заставляй меня долго ждать. Боюсь, что храм не выстоит…

— Не смей тут ничего крушить, — проворчала лиса и отправилась вслед за женщиной, придерживающей свои длинные юбки.

Они вошли в небольшую комнатку с единственным круглым окном. Убранство было простым: узкий шкафчик, под самым окном — полка вместо стола, низкая кровать. Ворке засуетилась, шаркая подошвами ботинок и подбираясь к шкафу. Скрипящие дверцы были открыты, и женщина извлекла то, что заставило Келейр замереть с приоткрытым ртом.

— Ах, дитя, это все, что удалось сделать. Ни в одном доме в деревне не нашлось платья, которое было бы достойно княжны. Но женщины трудились всю ночь, чтобы из нескольких, самых лучших, сшить для тебя наряд.

Ворке бережно разложила платье на покрывале. Келейр рискнула подойти к кровати и провела пальцами по грубоватому белому кружеву, укрывавшему высокий лиф. Длинный подол из самого тонкого полотна, которое удалось раздобыть портнихам, был расшит понизу цветами. Это платье мать приказала бы сжечь в камине, но для Келейр сейчас не существовало более щедрого дара. Поглаживая длинные тонкие рукава, лиса почувствовала, что глаза наполнились влагой.

— Спасибо… оно чудесное… я так благодарна вам. — Она повернулась к женщине.

Та прижала к полной груди руки и облегченно вздохнула, видимо, до последнего ожидала, что знатная девица поднимет истерику.

— Поторопимся! — Ворке заметалась, и сама переполненная эмоциями.

Келейр от волнения не справлялась с пуговицами, и женщина ловко помогала ей, приговаривая что-то ободряющее. Вскоре невесту освободили от «непотребного» одеяния. Она вдела руки в легкие рукава, украшенные несколькими нитями прозрачного бисера, позволяя помощнице застегнуть платье на спине. Когда с застежкой было покончено, оказалось, что наряд вышел великоватым, отчасти оттого, что портнихи рассчитывали на более пышные формы невесты. Не растерявшись, ворке выскочила на улицу и вскоре вернулась с одним из колокольчиков, на ходу отвязывая от него ленту. Сам колокольчик ворке припрятала за шкафом и проворчала, мол, главное, чтоб Алприк не дознался о ее неуважении к храму.

Белоснежная лента была продета в кружево по краю лифа и стянула лишнюю ткань, которую женщина присобрала ровными складочками, завершив все аккуратным бантом. «Пусть жениху хоть в первый момент покажется, что тут есть за что подержаться…» — проворчала мысленно ворке. Волосы Келейр были уложены и украшены тонким веночком из бело-розовых бутонов арпеники, которая щедро цвела вокруг деревни.

Возле ног невесты поставили пару замшевых башмачков. Стоило ей переобуться, как помощница вздохнула, оглядывая ее, и обтерла краем юбки слезу, не сдержав свои чувства.

— Благословляю тебя вместо матушки… — Ворке подалась вперед и тепло коснулась губами лба Келейр. — Идем, дитя. Пора…

Во дворе их ожидал Эверет. Келейр придержала длинный подол платья, приветствуя мастера и опасаясь, что венок свалится с нее при поклоне. Но маг отчего-то так и замер с поводьями в руке, пока лошадь не ткнулась в его бок мордой, словно веля очнуться. Хью прокашлялся в кулак и поспешил к лисе. Неожиданно он сам склонил голову в почтении, а затем подставил локоть, чтобы Келейр могла взяться за него.

— Для меня… честь… — запнулся маг, заставляя себя идти к входу в храм.

— Благодарю вас, мастер Эверет. — Лиса залилась румянцем, а он лишь шумно вздохнул, стараясь подстроиться под ее неширокий шаг.

Пальцы невесты побелели, так сильно она сжимала ткань подола, когда поднималась по ступеням. Воздух был напоен ароматом цветущего сада, пьяня ее. Или это сказывалось волнение, от которого голова кружилась? Келейр замерла у входа, не замечая ни простого убранства храма, ни ободряющих слов мастера. Солнце проникало через высокие узкие окна, золотя своими лучами просторное помещение.

Он стоял у высокого каменного алтаря. Алприк и Саргон что-то снова обсуждали, но Келейр не видела их. Ее взгляд был устремлен к Рейну. Сначала дракон замер, словно кто наложил на него чары, затем нервно потянулся к вороту рубашки, которая вдруг решила удушить его. Затем он едва не перевернул половину горевших на алтаре свечей, а когда понял, что не совладает с чувствами, то до боли стиснул кулаки, заставляя себя стоять не шелохнувшись.

Келейр все приближалась, идя под руку с Эверетом. Маг подвел ее к жениху. Мастер что-то проговорил, похлопал ученика по плечу, но Рейн не расслышал.

Невеста была прекрасна в этом простом платье, так нежна и ранима, что ему нестерпимо захотелось укрыть ее крыльями, пряча от всех. На щеках Келейр горел румянец, отчего они походила на бутоны, что украшали венок в ее волосах. Губы ее дрогнули, словно она была оглушена не меньше жениха и собиралась что-то произнести, но Алприк окликнул их, вынуждая повернуться к алтарю.

Саргон и Хью встали по обе стороны от жениха и невесты, ожидая начала обряда. Ворке не знали магии, и ритуал был простым, но от этого — не менее наполненным таинством и ощущением священности происходящего. Тихим голосом Алприк читал молитвы, то поднимая раскрытые ладони к небу, и тогда лучи солнца освещали его лицо, делая похожим на статую, то склоняя голову, и речь его делалась тише и монотоннее.

После чтения молитв служитель храма обратился к Рейну, спрашивая, добровольно ли его желание стать супругом стоящей рядом девице, затем задал тот же вопрос Келейр. А они подтверждали перед алтарем нерушимость и добровольность своего союза. Затем Алприк совершил обряд, в котором для молодых испрашивались совершенная любовь, единомыслие, твердая вера, непорочная жизнь и чадородие. По окончании ритуала служитель начертал на ладонях жениха и невесты церемониальные печати и соединил руки молодых, повязывая на них ленты, символизирующие единство душ.

Они, не разнимая рук, повернулись друг к другу. Глаза Рейна вспыхнули яркими сапфирами, когда медленно, стараясь не вспугнуть волшебство момента, он склонился к Келейр, припадая к ее губам. Лиса почувствовала, как волнение растворяется в этом легком поцелуе, словно таким образом Рейн подтверждал, что она теперь его и никакая сила не отнимет ее.

Солнце ослепило на мгновение, и он зажмурился с легкой улыбкой на губах. Гварен оставил шумных сокурсников и не последовал в деревню. Почти целую неделю он ждал этого момента и теперь не намерен был зря терять время. Волк шумно вдохнул, даже отсюда, со скал, ощущая запах речной воды. Этот запах манил, смешиваясь с пряным ароматом летних трав, нагретых солнцем.