Курочкин встал, направляясь к выходу, и Павел вдругвспомнил, что не выполнил еще одного поручения Якова Абрамовича.

— Олег, — окликнул он.

— Что? — обернулся тот к нему.

— У меня к тебе еще одно дело. Сядь на минутку. Говорят, тыквартиру хочешь купить?

— Хочу, — угрюмо сказал парень, — только это пока мечты.

— Почему мечты?

— Денег не хватает, — невесело сообщил Олег, — я машинупродал и дачу, но пока все равно не хватает. Хотя бы на двухкомнатную,где-нибудь на окраине.

— Много не хватает?

— Тысяч десять. Но это не страшно. Все равно что-нибудьпридумаем.

— Подожди, — Павел встал, прошел к сейфу и, чувствуя себяокончательным подлецом, открыл дверцу, доставая пачку долларов. Закрыл дверцу,вернулся к столу, положил деньги на стол. Когда смотришь на пачку стодолларовыхкупюр, она кажется маленькой и не очень впечатляющей. Если не думать о взрывнойсиле, запрятанной в ней.

— Вот, — сказал Капустин.

Курочкин смотрел на деньги. Молча смотрел.

— Что это? — спросил он.

— Руководство решило помочь тебе в покупке дома, — выдавилиз себя Капустин, — можешь взять эти деньги.

Пачка по-прежнему лежала на столе.

— Это взятка? — спросил парень.

Капустин молчал. Сказать что-либо было невозможно. Да иглупо было отрицать очевидное. Он просто молчал. Курочкин смотрел на деньги итоже молчал. Так прошла целая минута.

— Бери деньги, — невесело сказал Капустин, — тебе нужноквартиру покупать. У тебя ведь жена и маленький ребенок.

— Да, — почему-то шепотом сказал Курочкин, — да.

Он смотрел на деньги словно завороженный. Пачка начала растив размерах, разбухая и заслоняя все окружавшее его пространство. Капустинустало жаль парня, и он решил ему немного помочь:

— Бери деньги, Олег. Это наши деньги, компании. Никто мне ихне приносил. Приезжал Яков Абрамович, который предложил мне помочь тебе спокупкой квартиры. — И добавил, уже соврав: — Это совсем не связано с твоейсегодняшней передачей.

Курочкин кивнул, не отрывая взгляда от денег. У него былорастерянное лицо. Он явно колебался. Возможность просто протянуть руку исделать счастливой собственную семью была так близка. Но для этого нужно былопереступить через себя. И он колебался.

— Ты не делаешь ничего предосудительного, — с отвращением ксамому себе сказал Капустин. — Возьми деньги, Олег. У тебя семья.

Последний довод, видимо, оказался решающим. Олег осторожнопротянул руку, дотрагиваясь до денег. Потом убрал ее. Потом снова быстропротянул и схватил пачку денег. У него искривилось лицо, будто он схватилгорящую палку. Быстро сжав деньги, он посмотрел на свою руку. И Капустин понял,что парень пропал. Он уже не положит эти деньги обратно на стол. Он их сейчасунесет.

Курочкин посмотрел на свою руку с зажатыми в ней деньгами.Потом перевел взгляд на Капустина. Тот смотрел на него с сожалением, каксмотрят на тяжело больного человека, уже не имеющего шансов на излечение. Олегкивнул ему на прощание, поднялся и, уже не спрашивая ни о чем, медленно вышелиз кабинета.

Капустин долго сидел один, осмысливая, что именно произошло.Он чувствовал себя дьяволом, совратившим невинную душу молодого человека. И эточувство отвращения к себе было почти физическим. Он почувствовал горечь во ртуи вызвал секретаря, попросив принести ему стакан воды. Но даже вода не помоглаизбавиться от непонятной горечи во рту. Он достал конфету и принялсясосредоточенно жевать ее. Но и конфета показалась ему горькой. Он выплюнул ее вмусорный ящик. Потом подвинул к себе телефон и позвонил Якову Абрамовичу.

— Это я, — сказал он непослушными губами, — передайтеАлександру Юрьевичу, что передачи сегодня не будет.

Он положил трубку. Теперь, кроме чувства стыда, он испытывали чувство унижения, словно вместе с Олегом Курочкиным купили и его самого. Вэтот день он уехал с работы раньше обычного.

Елена приехала к нему поздно ночью. Она привезла оружие.Ничего не говоря, она положила пистолет на столик и прошла в ванную комнату. Вэту ночь они снова были вместе. На этот раз они говорили совсем мало. И почтине спали. А утром, когда он еще спал, она, не попрощавшись, ушла. И, проснувшись,он никого не нашел рядом, словно все происшедшее случилось с ним во сне.

Первое, что он сделал, побрившись и одевшись, это позвонилСветлане Рожко, но телефон опять не отвечал. Это уже начало его раздражать. Ончувствовал в какой-то мере ответственность за молодую женщину, с которойвиделся всего лишь несколько минут. И хотя она невольно подставила его подкулаки подонков, тем не менее он волновался, переживая за ее судьбу. Но телефонпо-прежнему не отвечал. В театре сообщили, что у нее сегодня выходной. А нателевидении снова никто и ничего не знал.

Через несколько часов он опять позвонил актрисе домой, иопять никто не ответил. Ждать дальше было нельзя. Он понимал, что это глупо инелогично, но тем не менее решил снова отправиться к ней на квартиру, проверить,все ли на месте. У подъезда играли дети, на скамеечке сидели о чем-тосудачившие старушки. Он вошел в подъезд, поднялся по лестнице. На ее лестничнойклетке все было тихо.

Он припал к двери, прислушиваясь. Тишина. Он позвонил. Никтоне открыл. Он снова позвонил. И опять никто не ответил. Осмотрев замок, ондостал из кармана отмычку, которую взял с собой. Замок был довольнопримитивный, и он быстро справился с ним. Он шагнул в прихожую и мягко закрылза собой дверь.

Теперь самое важное не оставлять здесь отпечатков пальцев.Это он помнил всегда. Осмотрев коридор, он нашел на полу пуговицу. Он помнилцвет ее платья. Это была ее пуговица, вырванная с мясом. Он осмотрел стену вкоридоре. Здесь больше ничего не обнаружилось. Он вошел в комнату. На диванеразбросаны подушки, словно здесь боролись. Нет, подушки разбросаныбеспорядочно, но не примяты. Значит, не боролись. Он снова вышел в коридор,наклонился, внимательно осматривая пространство около двери. На полу лежалонесколько ворсинок. Странно, такое ощущение, что сюда приносили линолеум. Нокуда он исчез?

Дронго снова вошел в столовую, продолжая внимательноосматривать пол. Так и есть. Стол явно отодвигали в сторону и линолеум стелилина пол. Он поднялся и вернулся к входным дверям. На уровне плеча за стенузацепились все те же ворсинки. Он тяжело вздохнул. Получается, что кто-топриехал сюда с большим рулоном линолеума только для того, чтобы развернуть егов столовой, затем снова свернуть и унести.

Он прошел в спальню. Здесь все было в порядке. На столикестояла карточка Светланы с ее девочкой. Он помрачнел. Это было словнообвинительное заключение в его адрес. Дронго взял карточку, немного подумал ивсе-таки положил ее на место, стерев отпечатки пальцев.