— Что ты ему сказала? — спросил Роман Анатольевич, и онапоняла, что ее испытания начались по второму кругу.

— Ничего. Просто сказала, что меня предупреждали.

— Как предупреждали?

— Чтобы я с ним не встречалась.

— Значит, он был один?

Она поняла, что выдала себя, но возражать уже не былоникаких сил.

— Я спрашиваю, он был один? — повысил голос РоманАнатольевич.

Она кивнула.

— Что он говорил?

— Спрашивал, почему я с ним не встретилась.

— И что ты ему сказала?

— Что мне запретили с ним встречаться.

— Он спрашивал, кто именно запрещал?

— Спрашивал.

— И ты назвала мое имя?

— Нет, — глухо ответила она.

Это было последнее ее убежище. Она не хотела сознаваться,что назвала имя Романа Анатольевича.

— Ты назвала имя? — спросил он ледяным голосом.

Все пережитое за день обрушилось на нее безжалостным ледянымдушем. Она продолжала молча качать головой уже по инерции.

— Ты назвала ему мое имя? — требовательно настаивал РоманАнатольевич. Его глаза гипнотизировали ее.

— Нет! — закричала она, но это было ее признанием, и онпонял все.

Он вздохнул.

— Сколько вас ни учи, — сказал он с сожалением, — вечно выпровинциалками остаетесь.

Она стояла, прижавшись к стене и все еще не сознавая, чтовремя начало отсчитывать последние минуты ее жизни.

Он вернулся к входной двери, открыл и коротко сказал:

— Ребята, входите.

У нее не было сил сопротивляться и кричать. Она с ужасомувидела, как в квартиру входят незнакомые парни, внесшие с собой какой-тосвернутый рулон. Бумага или линолеум, мелькнуло у нее в голове, и это была еепоследняя ясная мысль.

— Только тихо, ребята, — попросил Роман Анатольевич, иребята двинулись к ней.

В этот момент Дронго звонил Сусловой.

— Кажется, мне понадобится ваша помощь, — сказал он, — выможете достать «игрушку» для моих ребятишек?

— Каких ребятишек?

— Тех самых, с которыми мы сегодня познакомились нателевидении.

— Я поняла. Когда она вам понадобится?

— Чем раньше, тем лучше.

— Я завезу ее к вам домой сегодня ночью.

— И останетесь?

— До свидания, — она положила трубку.

Он подумал немного и решил на всякий случай кое-чтопроверить. Его беспокоила мысль о том, что актриса могла сделать глупость,позвонив кому-либо из тех, кто запрещал ей встречаться с журналистомКузнецовым. Он набрал номер телефона Светланы Рожко. Первый звонок, второй,третий, пятый — никто не отвечал. Он повесил трубку, задумчиво зашагал поулице. Получается, что она не послушалась его. Теперь ему нужно было найтиГрафа и поговорить с Павлом Капустиным, встреча с которым была назначена назавтра. Но сначала он хотел проверить еще раз, кто мог выдать его РомануАнатольевичу, заставив того предупредить Светлану о нежелательности ее встречис журналистом Кузнецовым.

Первым, кому он позвонил, был Аркадий Глинштейн.

— Добрый вечер, — сказал Дронго.

— Это опять вы, — удивился Глинштейн, — мы, кажется,договорились, что вы оставите меня в покое.

— Извините, что беспокою так поздно. Я просто хотел уточнитьеще один момент. Вы знаете Романа Анатольевича?

— Этого прохвоста? Конечно, знаю. А почему вы спрашиваете?

— Мне нужно было услышать ваше мнение о нем. Я его услышал.Спасибо.

— Вы больше ничего не хотите спросить? — удивился Аркадий.

— Нет. Вы дали ему исчерпывающую характеристику, и я теперьзнаю ваше к нему отношение. Извините меня еще раз.

Он положил трубку. Затем набрал номер Сергея Монастырева.

— Добрый вечер, — привычно начал Дронго.

— Как вы меня застали дома? — удивился Монастырев. — Язаскочил на минуту, переодеться. Или вы за мной следите?

— Нет, я действительно попал случайно.

— Вы знаете, я много думал о нашем разговоре. По-моему, намнужно с вами еще раз встретиться.

— Когда?

— Давайте завтра. Только не приходите ко мне. Встретимсягде-нибудь в городе. Я буду на телевидении завтра в три часа. Вы можете тудаподъехать?

Вспомнив сегодняшнее происшествие, Дронго усмехнулся.

— Что-нибудь не так? — не понял его молчания Монастырев.

— Нет-нет. Я приеду. Ровно в три часа я буду там, — заверилего Дронго, — но у меня к вам один вопрос.

— Какой?

— Вы знаете Романа Анатольевича? Он работает на телевидении.

— Конечно, знаю. А почему вы спрашиваете?

— Вы можете что-нибудь о нем сказать?

— А что вы хотите услышать?

— Ваше к нему отношение. Мне интересно знать, что вы о немдумаете.

— Я о нем ничего не думаю, — заявил Монастырев, — мысуществуем в разных мирах. Которые никак не соприкасаются, хотя мы и достаточночасто встречаемся. Но кого там только не встретишь.

— Ясно. Значит, договорились, завтра в три часа.

— До свидания.

Дронго положил трубку, оглянулся по сторонам. На ночнойулице почти не было прохожих. И он поднял трубку в очередной раз, набираяизвестный ему номер. На этот раз ему пришлось ждать долго, пока в трубке нераздался тихий женский голос.

— Слушаю вас, — это была Кира Леонидовна.

Он взглянул на часы. Была половина первого ночи. Немногопоздно для одинокой женщины, но еще рано для представителя богемы, к которойона, безусловно, относилась.

— Добрый вечер, — произнес Дронго, — простите, что беспокоювас в столь позднее время. Вы, наверно, спали, а я вас разбудил.

— Кто это? — не сразу поняла она.

— Это Кузнецов. Мы с вами встречались несколько дней назад,— напомнил Дронго.

— Ах, Кузнецов, — без тени волнения произнесла она. Он былдля нее в прошлом, она уже забыла о нем.

— Я, кажется, вас разбудил, — снова извиняющимся голосомсказал он.