– Помолчи, – одернул меня Павел, и я сочла заблаго впредь помалкивать, если уж мое поведение даже ему пришлось не по вкусу.

– В группе был еще один человек, – продолжилГеннадий Андреевич. – Виктор Ли. Его, надеюсь, вы помните? – Я пожалаплечами, Павел по-прежнему хмурился. – Я освежу вашу память. – Оноткрыл ящик стола и перебросил нам фотографию. Мужчина лет тридцати пяти,скуластое лицо, темные волосы, приплюснутый нос. Я почувствовала смутноебеспокойство, потому что человек на фотографии был мне знаком. Никакихконкретных воспоминаний не возникло, но этого мужчину или его фотографию я,безусловно, видела раньше. – В положенное время вы не вышли на связь, апотом попросту исчезли, не выполнив задание. Попытки связаться с вами ни к чемуне привели. В апреле был обнаружен обезображенный труп Виктора. Нашли егослучайно. Хотя поиски продолжались все это время, напасть на ваш след нам неудавалось.

– Вы решили, что его убийство – наших рук дело? –мрачно спросил Павел.

– Такая версия тоже рассматривалась. Лично я былсклонен думать, что погибли все трое. Однако месяц назад в Интернете появиласьтвоя фотография. Тех, кто знает тебя, просили откликнуться. У нас былисомнения, что это ты. Но сотрудник, откомандированный сюда, сообщил, что ошибкибыть не может.

– Ваш сотрудник разговаривал с врачами? – спросилПавел.

– Разумеется.

– Тогда вы должны знать…

– Я уже сказал, что думаю по этому поводу. Мыорганизовали наблюдение и вскоре смогли выйти на нее, – Геннадий Андреевичкивнул в мою сторону. – Она жила под чужим именем, что, естественно,вызвало подозрения. Пришлось по-другому оценивать ситуацию.

– Вы решили, что мы избавились от напарника и попростусмылись? В этом случае затея с психушкой была бы явно неудачной.

– Павла обнаружил на вокзале милицейскийпатруль, – вмешалась я. – И ваше ведомство просто обязано было…

– Не надо мне напоминать об обязанностях, –отрезал Геннадий Андреевич. – Вот вкратце вся предыстория. А теперь я быхотел выслушать ваши объяснения.

– Чего-то подобного я ожидал, – пробормоталПавел. – То есть на самом деле я ожидал худшего. То, что мы работали направительство, меня скорее радует.

«А кто тебе сказал, что мы работали на правительство?» – сусмешкой подумала я, но предпочла помалкивать.

– Я ничего не помню до того момента, как очнулся впсихиатрической больнице.

– Да? И каким образом тебе удалось найти своюподружку? – съязвил Геннадий Андреевич.

– Это трудно объяснить. Я бродил по городу, надеясьобнаружить что-то знакомое…

– И оказался возле дома, где она жила? Заметь, жила навполне легальном положении, с документами и тщательно проработанной легендой.За пару дней такое сделать вряд ли кому по силам.

– Вы хотите сказать, что мы готовились к бегствузаранее?

– Самое логичное предположение.

– Черт, – выругался Павел. – Но ядействительно ничего не помню.

– А с твоей памятью как обстоят дела? – повернулсяко мне Геннадий Андреевич.

– Хуже некуда. На момент появления в моем доме Павла ясчитала, что я – Марина Ермакова, двадцати пяти лет, и прочее, прочее… И дажене догадывалась, что четыре месяца назад была другим человеком. Если вынаблюдали за нами, должны знать: мы пытались провести собственноерасследование.

– Если это не было очередной уловкой.

– Шутите? – хмыкнула я.

– Нет. Не шучу. Вы поняли, что вас обнаружили, ипытались представить все так…

– Можете не продолжать, – сказала я. –Ситуация тупиковая. Мы ничего не помним, а вы отказываетесь в это верить.

– Что вы сегодня делали в здании фонда? – помолчавнемного, задал он вопрос.

– У нас возникло подозрение, что памяти мы лишилисьименно там, – сказала я. – Далековато от Санкт-Петербурга, но другихидей у нас все равно нет. Вам что-нибудь известно об этом фонде?

– Фондом мы займемся.

– Человек, у которого я работала, может подтвердить: кнему явились некие люди, угрожали и вынудили его выполнять малоприятныепоручения. Дважды в неделю он давал мне таблетки, что это было, я не знаю, нокаким-то образом они влияли на мое поведение. Или на память.

– Ничего он не подтвердит, – отмахнулся ГеннадийАндреевич. – Вчера твой свидетель был найден мертвым в своей квартире.

Новость произвела впечатление. Я сидела, уставившись в пол,и с горечью думала: «Никуда он не уехал».

– Как его убили? – вздохнув, спросила я.

– Два выстрела в грудь.

– Записки рядом с трупом не было?

– Была. Полная чушь.

– А поточнее? – не отставала я.

– «И это тоже» – вот что там было написано.

Я криво усмехнулась. В отличие от человека, который сиделпередо мной, мне смысл данных слов был понятен. Расправившись с Ириной, убийцапоинтересовался: «Как тебе это?» А теперь уточнил: «И это тоже».

– Есть догадки, кто это может быть? – спросила я,не очень рассчитывая, что Геннадий Андреевич ответ знает.

– Убита женщина, которая считала тебя своей подругой, ихозяин фирмы, где ты работала. Если они стали о чем-то догадываться, вамлогичнее было от них избавиться.

– Вы хотите сказать, что мы их убили, то есть я? –Такое у меня в голове не укладывалось, но для Геннадия Андреевича оказалось всамый раз. – Какой смысл мне их убивать, если моя, как вы выразились,легенда не выдержала элементарной проверки? Я не училась в местном институте,не жила в городе, который значится в моем паспорте, а могил моих родителей нетна кладбище.

– Я мог бы ответить на этот вопрос, зная о вашихнамерениях. Но я о них только догадываюсь.

– А догадками не поделитесь?

– Мое терпение на исходе, – заявил он. – Выпродолжаете упорствовать…

– Куда больше меня сейчас волнует другое, –невежливо перебила я. – Мое настоящее имя. Моя семья. Ведь у меня естьсемья?

– Нет, – спокойно ответил он. – Отсутствиеблизких родственников – необходимое условие зачисления в группу.