тепло его тела, когда Саймон приблизился сзади, однако, не притрагиваясь. — Он такой гладкий, белый и широкий, а еще отмечен прямыми суровыми бровями, словно у выносящей приговор статуи Афины. Если богиня-воительница и впрямь обладала таким лбом, как у вас, стоит ли удивляться, что древние греки почитали ее и боялись?

— Вздор, — пробормотала Люси.

— Конечно, вздор. В конце концов, вздор — моя суть.

Люси нахмурилась и развернулась, дабы возразить, но Саймон двигался вместе с ней, и потому лица его она не увидала.

— Я герцог абсурда, — прошептал он ей на ухо. — Король фарса, император пустоты.

Неужели он и правда видел себя таким?

— Но…

— Пустая болтовня — мой главный талант, — не унимался Саймон, как и прежде, оставаясь невидимкой. — А теперь я желал бы поболтать о ваших золотых глазах и рубиновых устах.

— Саймон…

— Об идеальном изгибе вашей щеки, — пробормотал он ближе.

Люси ахнула, когда его дыхание овеяло волоски на шее. Саймон отвлекал ее флиртом, причем весьма успешно.

— Как много слов.

— Да, я много говорю, слишком много. Придется вам смириться с этим недостатком своего мужа, — заметил Саймон у самого ее уха. — Однако я намеревался отдельно остановиться на дивных линиях ваших губ, воспеть их мягкость и тепло.

Люси ощутила, как желудок сжался.

— И все? — И сама удивилась, как низко прозвучал голос.

— О нет. Затем я перешел бы к вашей шее. — Его ладонь погладила воздух в дюйме от горла Люси. — Какая она изящная, какая утонченная, как я мечтаю ее лизнуть.

Люси едва могла набрать воздуха в грудь. Саймон ласкал ее одним только голосом. Боже правый, выдержит ли она, когда в ход пойдут его руки?

А Саймон, тем временем, продолжал:

— Ваши плечи, такие белые и нежные. — Ладонь его парила над ее кожей.

— А потом?

— Я желал бы воспеть вашу грудь. — Голос Саймона стал глубже, грубее. — Но сперва мне нужно ее увидеть.

Люси судорожно вздохнула. Саймон шептал ей на ушко, окутывал теплом своего тела, но не делал попыток коснуться. Люси нащупала у горла завязки ночной рубашки и медленно потянула за одну. Шелест скользящего шелка прозвучал в тишине спальни невероятно интимно. Края рубашки разошлись, обнажая верх грудей Люси, и у Саймона перехватило дыхание от вида этих округлостей.

— Такая прекрасная, такая белоснежная, — пробормотал он.

Люси сглотнула и дрожащими пальцами стянула ткань с плеч. Ни разу в жизни она с такой охотой не обнажалась перед другим человеком, но ее подстегивало потяжелевшее дыхание Саймона.

— Я вижу мягкие холмики, тенистую ложбинку, но не сладкие вершины. Позвольте мне увидеть их, ангел мой. — Голос его дрогнул.

При мысли, что она способна заставить этого мужчину дрожать, нечто чисто женское, примитивное всколыхнулось в душе Люси. Ей захотелось открыться ему, своему супругу. Она зажмурилась и стянула вниз рубашку. От прохлады оголенные соски затвердели.

Саймон перестал дышать.

— Ах, боже, я помню их. Знаете, чего мне стоило уйти от вас той ночью?

Люси покачала головой. В горле сдавило. Она тоже помнила, сколь страстно взирал Саймон на ее обнаженную грудь, помнила свою распущенность и желание.

— Я тогда едва сдержал себя. — Руки Саймона зависли над ее грудью и, все так же паря, обвели очертания. — Мне столь отчаянно хотелось вас коснуться.

Ладони его были так близко, что Люси ощущала их жар. Однако Саймон к ней не притронулся. Пока нет. Люси поймала себя на том, что тянется к его рукам, предвкушает первое прикосновение. Она высвободилась из рукавов рубашки, но сжала ткань у талии, не давая соскользнуть на пол.

— Я помню, как вы себя ласкали. Здесь. — Ладони Саймона, готовые накрыть ее грудь, замерли у сосков. — Вы позволите?

— Я… — По коже пробежали мурашки. — Да. Пожалуйста.

Она наблюдала, как он опустил руки и осторожно прикоснулся к груди. Теплые пальцы обняли плоть. Люси выгнулась и буквально ткнулась ему ладони.

— Боже, — выдохнул Саймон. Затем обвел груди по кругу.

Люси смотрела вниз и видела на себе его большие, с длинными пальцами руки. Такие нестерпимо мужские. Такие нестерпимо собственнические. Саймон нежно и одновременно ощутимо сдавил ей соски. Люси потрясенно ахнула.

— Вам приятно? — спросил он, прижимаясь губами к ее волосам.

— Я… — Она сглотнула, не в силах подобрать слов. Ей было более чем приятно.

Похоже, Саймона устроил и такой ответ.

— Позвольте мне увидеть остальное. Пожалуйста. — Саймон, по-прежнему обнимая ладонями грудь, легко мазнул губами по щеке Люси: — Прошу вас, жена моя, покажитесь.

Она разжала кулаки, и рубашка упала на пол. Люси осталась нагой. Саймон провел рукой по ее животу, а затем притянул к себе, и Люси ягодицами коснулась ткани бриджей. Теплой от его тела, почти горячей. Саймон придвинулся ближе, и она ощутила его мужской орган, длинный и твердый. Не в силах сдержаться, Люси затрепетала.

Саймон тихонько хмыкнул ей на ухо.

— Я бы вам много чего еще поведал, но не могу. — Он снова прижался к ней и застонал. — Столь сильно хочу вас, что теряю дар речи.

Внезапно виконт подхватил ее на руки, и она увидела его сияющие серебристые глаза. И как дернулся мускул на щеке. Уложив Люси на кровать, Саймон оперся коленом на матрас, отчего тот прогнулся.

— В первый раз всегда больно, вы же знаете? — Заведя руки за спину, он стянул через голову рубашку.

Увлеченная видом голого мужского торса, Люси едва расслышала вопрос.

— Я буду двигаться по возможности медленно. — Саймон был худощавым; мышцы на его руках и плечах перекатывались, пока он забирался на кровать. Коричневые плоские соски — такие скандально обнаженные — ярко выделялись на светлой коже. В самом центре его груди ромбом росли белокурые волоски. — Не желаю, чтобы после вы меня ненавидели.

Люси дотронулась до его соска. Саймон застонал и закрыл глаза.

— Я не буду вас ненавидеть, — прошептала она.

И секунду спустя он уже яростно целовал ее, оказавшись сверху и заключив лицо в ладони. Люси вдруг стало смешно, и она бы впрямь захихикала, не будь у нее во рту его языка. Это же просто чудесно, что муж так ее желает! Люси обхватила его затылок, чувствуя, как колются короткие стриженые волоски. Затем Саймон прижался к ней бедрами, и все мысли вылетели прочь из ее головы. «Какой горячий». Его влажный от пота торс скользил по груди Люси. Твердые бедра, все еще в бриджах, проталкивались меж ног, раздвигая их. Она повиновалась, принимая вес его тела, принимая его самого. Саймон устроился у наиболее уязвимого ее местечка, и Люси на миг смутилась. Она была влажной, а влага наверняка оставит след на