и выдвинула фигурку Люси вперед. — Вот так. Вы готовы?

— Эмм… — Готова к чему? — Да?..

— Солдаты, зарядить пушку, — громко скомандовала малышка. Она выкатила вперед оловянную пушку и примостила рядом кулак. — Огонь! — Теодора щелкнула большим пальцем по орудию, и мраморное ядро, пролетев над ковром, поразило солдат Люси.

Кармашек издала победный клич.

Люси разинула рот от изумления.

— А так можно?

— Это война, — ответила девочка. — А теперь моя кавалерия обходит с фланга вашу армию!

И Люси поняла, что англичане вот-вот проиграют:

— Мой капитан приказывает своим солдатам перейти в наступление!

Две минуты спустя поле битвы превратилось в кровавую бойню. Ни один оловянный солдатик не остался в строю.

— А что нам делать теперь? — отдуваясь, спросила Люси.

— Мы их похороним. Все храбрые солдаты заслуживают того, чтобы им отдали последние почести. — Кармашек уложила своих мертвых солдатиков в одну линию.

Люси задумалась над тем, как сильно дядя Сай повлиял на эту игру.

— А теперь мы прочитаем «Отче наш» и споем гимн. — Малышка нежно похлопала своих солдатиков. — Так мы хоронили папу.

Люси вскинула взгляд.

— О?

Кармашек кивнула.

— Мы прочитали «Отче наш» и бросили горсть земли на гроб. Но папы на самом деле там не было, поэтому нам не нужно было беспокоиться о том, что он утопнет в земле. Дядя Сай говорит, мой папа на небесах и оттуда смотрит на меня.

Люси застыла, представив, как Саймон утешает эту маленькую девочку у могилы своего брата, отбросив собственное горе, чтобы понятным языком объяснить ребенку, что ее отец не задохнется в могиле. Какая забота! И что теперь делать с этой новой гранью в характере Саймона? Было бы намного проще, окажись он всего-навсего убийцей, человеком бессердечным и равнодушным. Но нет. Он любящий дядя; сам ухаживает за розами в стеклянном соборе. Ведет себя так, словно нуждается в ней, Люси, и заставил пообещать, что она никогда его не покинет.

«Никогда его не покинет…»

— Хотите сыграть еще раз? — Теодора смотрела на нее, терпеливо ожидая ответа.

— Да. — Люси собрала своих солдатиков и заново их выстроила.

— Хорошо. — Кармашек принялась выставлять свои фигурки. — Я рада, что вы будете моей тетей. Только дяде Саю еще и нравилось играть со мной в солдатики.

— Я всегда мечтала о племяннице, которая играла бы в солдатики. — Люси взглянула на Теодору и улыбнулась. — И я непременно буду приглашать тебя поиграть, когда выйду замуж.

— Обещаете?

Люси решительно кивнула.

— Обещаю.

Глава 11

— Нервничаешь? — спросил де Рааф.

— Нет. — Саймон дошел до перил, развернулся и зашагал обратно.

— А вид такой, будто нервничаешь.

— Я не нервничаю. — Саймон изогнул шею, осматривая неф. «Где она, черт возьми?»

— Пожалуй, ты все-таки нервничаешь. — Теперь уже Пай подозрительно на него поглядывал.

Саймон вынудил себя остановиться и сделать глубокий вдох. Часы только-только пробили десять утра. Сегодня его свадьба, и он — облаченный в строгий парик, черный камзол из парчи, расшитый серебром жилет и туфли с красными каблуками — стоял в выбранной для сего события церкви. Его окружали друзья и любящие родственники — ну, по крайней мере, невестка и племянница. Кармашек пинала скамью перед собой, а Розалинда все пыталась угомонить дочь. Позади, в другом ряду, с потерянным лицом сидел Кристиан. Саймон нахмурился. Они не говорили с самой дуэли; не было времени. Посему позже следует непременно объясниться. Был тут и викарий, молодой мужчина, чье имя уже вылетело у Саймона из головы. Даже де Рааф и Гарри Пай явились. Первый, в заляпанных грязью сапогах, походил на провинциального сквайра, тогда как второго, одетого во все коричневое, легко было принять за церковного сторожа.

Не хватало лишь невесты.

Саймон подавил отчаянное желание кинуться по проходу и выглянуть из дверей, словно тот повар, которому не терпится купить угрей у торговки рыбой. «Боже, ну где она?» Они ни минуты не провели наедине с тех пор, как Люси застала его после дуэли с Джеймсом, почти неделю назад, и пусть невеста казалась довольной и улыбалась Саймону в присутствии других, он не мог избавиться от болезненного ощущения тревоги. Не передумала ли она? Не отвратил ли он ее, когда обрушился с ласками и поцелуями, а у самого было окровавлено плечо и на груди, точно эмблема бесчестия, алела кровь мертвеца? Саймон покачал головой. Ну разумеется, ей стало неприятно, этому чистому ангелу со строгой моралью. Должно быть, Люси пришла в ужас. А оттого не могла ли нарушить обещание? Однако она дала слово, поклялась памятью матери, что не оставит его.

Но достаточно ли этого?

Саймон прошел к гранитному столбу, что вздымался на пятьдесят футов вверх к полукруглому вытянутому потолку. Два ряда розовых гранитных колонн поддерживали свод, а в промежутках между ними виднелись расписные квадраты. Каждый обрамляла позолота, словно напоминание о благословенной жизни, каковая предположительно ожидала всех после смерти. Сбоку виднелся придел Святой Марии со статуей Пречистой Девы, невозмутимо стоящей очи долу. Прекрасная церковь, не хватало лишь одной прекрасной невесты.

— Он снова расхаживает, — заметил де Рааф тоном, который, по всей видимости, считал тихим.

— Нервничает, — ответил Пай.

— Я не нервничаю, — процедил сквозь зубы Саймон. Он потянулся покрутить кольцо на руке, запоздало вспомнив, что его нет. А когда повернулся пройтись обратно, заметил, как Пай и де Рааф обменялись многозначительными взглядами. Превосходно. Теперь друзья прикидывают, не пора ли сдавать его в Бедлам.

Со стороны входа донесся скрип — судя по всему, кто-то отворил большие дубовые двери.

Саймон развернулся. Вошла Люси в сопровождении отца. Она нарядилась в розовое платье, которое было присобранно так, что спереди открывалась бледно-зеленая нижняя юбка. Оттенок платья прибавлял лицу новобрачной свежести и идеально сочетался с ее темными глазами, бровями и волосами. Она напоминала розу в обрамлении темных листьев. Люси улыбнулась Саймону. Она выглядела… прекрасно.

Просто прекрасно.

Ему захотелось подбежать и тут же завладеть ее рукой. Но он выпрямился, встал рядом с де Раафом и принялся терпеливо ждать, пока невеста приблизится. Скоро. Скоро Люси станет его. Больше не придется бояться, что она сбежит, нарушит обещание. И когда Люси оперлась на предложенную Саймоном руку, тот едва не поддался порыву накрыть ее кисть своей ладонью. Капитан хмуро глянул на будущего зятя и медленно отпустил дочь. Старику происходящее явно не нравилось. Прося у него благословения, Саймон понимал, что, будь Люси моложе или менее любима, его бы вмиг схватили за ухо и выпроводили из дома. Однако ангел сумела победить даже открытое неодобрение отца. Саймон улыбнулся старику и наконец позволил себе в легком пожатии