Я иду по улице ночью,

Городские огни холодны и жестоки.

Меня утешают гудки и звуки грузовиков,

Хоть этот мир такой плохой,

Эти люди спешат на помощь погибающим,

И хотя я не могу им помочь,

Я выполняю свою роль просто улыбаясь.

Парни из гетто свистят мне,

Пока я достаю ключи из кармана.

Интересно, такой метод ухаживания

Когда-нибудь был эффективным?

Нашлась ли девушка в истории, которая сказала:

«Конечно! Ты такой милый! Пойдем ко мне!»

Но я всегда шокирую их, когда отвечаю:

«Привет, меня зовут Аманда».

Я не собираюсь жить на одной стороне амперсанда,

Даже если я пойду с тобой, я не та девушка, за которую ты меня принимаешь.

Я не подхожу тебе,

Потому что потеряю свой голос.

Нет, я не буду смотреть на тебя,

Потому что не я здесь сумасшедшая…

Я потратила годы своей жизни,

Напряженно размышляя о пожарах.

Я начала, когда думала, что чтобы быть сильным, нужно быть огнеупорным.

И теперь, чтобы сделать перевязку, возникает вопрос:

Насколько они настоящие.

Всегда есть тот, кто критикует меня:

Она просто любит играть в доктора.

Лежа в кровати,

Я вспоминаю твои слова:

«Не бывает случайностей.

Но у тебя уже есть надгробие,

Резное и красивое,

Твое больное удовлетворение,

Ее и его соответствие.

Ромашки парами подняты к горизонту,

Твои глаза полны кетчупа.

(Здорово, что ты стараешься!)

Я не собираюсь жить на одной стороне амперсанда,

Даже если я пойду с тобой, я не та девушка, за которую ты меня принимаешь.

Я не подхожу тебе,

Потому что потеряю свой голос.

Нет, я не буду смотреть на тебя,

Потому что не я здесь сумасшедшая,

Не я здесь сумасшедшая, да…

Когда я встаю в два часа,

Пожар уничтожил квартал,

Но по иронии остановился на моей квартире.

Все мои соседи спят,

Никто не заслуживает смерти,

Но ты был убежден,

Что я тебя не любила.

У тебя только один выход.

Я могу быть романтичной,

И я могу пожертвовать своей жизнью ради этого,

Но я не умру за тебя.

(Знаешь, я не Джульетта!)

И я не буду смотреть, как ты себя сжигаешь, детка.

Нет, я не буду останавливать тебя,

Потому что не я здесь сумасшедшая,

Не я здесь сумасшедшая, да.

НЕ Я ЗДЕСЬ СУМАСШЕДШАЯ.

– Who Killed Amanda Palmer, 2008

* * *

Мы встречались год, и Нил начал просить меня выйти за него замуж.

Идея замужества пугала меня.

Он просил и просил. Мы просыпались утром, и он просил. Мы ложились спать, и он просил. Мы прощались после длинного телефонного разговора, и он просил. Это была шутка, но в каждой шутке есть доля правды.

Глубоко внутри я чувствовала отчаянное желание остаться независимой, а ирония заключалась в следующем: девушка, которая пять лет простояла на коробке, которая влюблялась и чувствовала связь с миллионами проходящих незнакомцев, стойко сопротивлялась настоящей человеческой близости. Моя внутренняя феминистка закатывала глаза. Почему нельзя просто встречаться, черт подери. Возможно, можно вместе жить. Сейчас же не пятидесятые!

Но он хотел пожениться. На практическом уровне (он встречался с рок-музыкантом, я была на шестнадцать лет его моложе) это значило, что он мог бы представлять меня, как «жена», а не «подруга», и как бы досадно это не звучало, но люди бы принимали меня всерьез. А тот факт, что мы постоянно были в разъездах, значило, что вариант «просто жить вместе» нам тоже не подходил.

И не считая практических причин, он просто хотел жениться на мне. Он говорил, что со мной он чувствует себя в безопасности.

Мне не было важно, чтобы меня начали воспринимать всерьез. Но я подумала, что мы можем договориться.

Я задала ему ряд вопросов.

– Я хочу жить и работать одна. Если мы поженимся, мне нужно будет жить с тобой?

– Нет, – сказал он. – Ты выйдешь за меня?

– Мне нужно будет вести себя как жена? Я не хочу быть женой.

– Нет, тебе не нужно быть женой, – сказал он. – Ты выйдешь за меня?

– Если мы поженимся, мы можем спать с другими людьми?

– Ага, – сказал он. – Ты выйдешь за меня?

– Я могу полностью контролировать свою жизнь? Мне необходим полный контроль.

– Да, дорогая. Я не пытаюсь контролировать тебя. Совсем. Ты выйдешь за меня?

– Скорее всего я не захочу детей[31].

– Хорошо. У меня уже есть три ребенка. Они замечательные. Ты выйдешь за меня?

– Если мы поженимся, и у нас ничего не выйдет, мы сможем просто развестись?

– Конечно, – сказал он воодушевленно.

* * *

Мне еще придется просить в Интернете о тампонах, но обо всем остальном я уже просила.

Twitter – основной краудсорсинговый инструмент путешествующего музыканта, он как швейцарский армейский нож, состоящий из миллиона человек, у тебя в кармане.

В то время, когда у меня было всего несколько тысяч последователей, я могла попросить о чем угодно, меня ограничивали лишь позволенные сто сорок символов в одном сообщении. Ответы сыпались на меня. Я отвечала. Я благодарила людей громко и публично. Я размахивала своей благодарностью как флагом.

Передача информации была частью веселья, но благодаря этому работала вся система. Когда люди – кто угодно, – просил меня поделиться просьбой в поиске жилья, я делилась и чувствовала себя волшебной телефонисткой. Я наблюдала, как мои фанаты плыли по волнам, которые мы сами же создали. Я видела, как они прыгали, я видела, как они падали, я видела, как они доверяли, я видела, как они ловили друг друга. Я видела, как раскрывались истории. Я аплодировала.

Список вещей, о которых я просила в Twitter:

Совет. Я была на австралийских гастролях, в небольшом прибрежном городке и обнаружила растущее красное пятно на бедре, я посчитала, что это зараженный укус насекомого. Я сделала фотографию и выложила ее, и несколько человек, включая фельдшера скорой помощи из Канады, предостерегли меня, что это было больше похоже на стафилококковою инфекцию, а не на укус насекомого. Я пошла к доктору. Они были правы. Если не вылечить стафилококковую инфекцию, она может привести к ампутации конечностей и смерти.